Джон Норман - Моряки Гора

— Я понимаю, — прошептала Альциноя.

— Ты всё ещё думаешь, что тебе может понравиться быть рабыней для удовольствий? — поинтересовался я.

— Да, — твёрдо ответила она.

В принципе, у меня не было особых сомнений в том, что рабыню, стоявшую передо мной на коленях, на любом рынке, на любом аукционе, в любом городе, городке или деревне, представят как рабыню для удовольствий.

Было бы трудно принять её за какую-нибудь другую рабыню.

— Но я уверена, — заявила девушка, — что многое зависит от господина.

— Ничего не зависит от господина, — отмахнулся я.

— Господин? — удивлённо уставилась на меня она.

— Рабыня, — решил пояснить я, — должна стремиться ублажить любого хозяина, прилагая к этому лучшие из своих способностей.

— Но возможно, — улыбнулась Альциноя, — девушка может надеяться, что некий господин теперь будет иметь её в виду.

— Ты, конечно, можешь на это надеяться, — кивнул я.

— Я даже думаю, — сказала девушка, — что теперь этот некий господин может иметь меня в виду.

— Нет, насколько я знаю, — хмыкнул я.

— Нет? — ошарашено уставилась она на меня.

— Нет, — отрезал я.

— Но тогда, — воскликнула она в смятении, почти посмев подняться с колен, — я могла бы пойти к любому!

— Конечно, — пожал я плечами, отвернулся от неё и пошёл по своим делам.

Эта беседа произошла в последний день пятой руки перехода.

А на следующий день, первый день шестого месяца, с фок-мачты донёсся крик Лера:

— Хо, Земля!

Вместе со многими другими я стоял у фальшборта.

С бака по левому борту уже можно было разглядеть далёкие острова, часть того, что как мы позже узнали, было обширным архипелагом, раскинувшимся больше чем две тысячи пасангов. Лишь относительно малая их часть была населена.

То, что мы, вместо того, чтобы высадиться на берег, повернули на север и двигались вдоль побережья этих островов, в экипаже вызвало крайнее недовольство. Командиры даже вынуждены были выставить караул из числа пани у больших бочек с водой, чтобы разъярённые моряки, уже вооружившиеся дубинам и шестами, не разбили эти бочки, вынудив идти к берегу для пополнения запасов пресной воды.

Я думаю, что на борту нашлось бы немного тех, кто не высказал своего возмущения, если не в открытую, то в своих кубриках, или во время работы в беседе со своими согласными товарищами. Никогда ещё со времени мятежа во льдах не кипело таких страстей, прикрытых хрупкой вуалью долга и дисциплины. Однако, стоило рядом появиться кому-то из офицеров как все разговоры стихали.

Кое-кто из младших офицеров требовали телесных наказаний, что лично мне казалось неразумным.

— Пожалуйста, благородный лорд, — обратился Тиртай к Лорду Нисиде, — давайте бросим якорь, спустим галеры на воду. Мы очень долго были в море. Мясо и мука на исходе. Среди нас много вооружённых людей, в большинстве своем солдат, а не моряков. Они хотят почувствовать землю под ногами. Было бы неплохо пополнить запасы пресной воды. Возможно, на берегу можно найти фрукты. Быть может, там есть леса, и мы могли бы поохотиться.

— Такие предложения, — заметил Лорд Нисида, — было бы лучше вносить конфиденциально.

Тиртай был человеком далеко неглупым, так что я не думал, что его обращение к Лорду Нисиде в пределах слышимости других могло бы быть досадной случайностью.

— Пожалуйста, благородный лорд, обдумайте их полезность, — не отступал Тиртай.

— Я не видел сигнала, — объяснил Лорд Нисида. — Очень может быть, что высаживаться на берег здесь небезопасно. До владений лорда Темму остаётся ещё несколько дней хода.

— В таком случае, хорошо, что оружие было изъято, — сказал Тиртай. — А то я опасался, что могут вспыхнуть беспорядки.

Присутствующие озадаченно поглядели друг на друга.

— Не всё оружие было собрано, — напомнил ему Лорд Нисида.

— И каковы наши планы? — полюбопытствовал Тиртай.

— Прежде всего, нам следует дождаться сигнала, — ответил Лорд Нисида.

— Могу ли попросить Лорда Окимото, — уточнил Тиртай, — чтобы он, как старший, принял иное решение.

— Разумеется, — пожал плечами Лорд Нисида.

Конечно Тиртаю, перешедшему после ранения Серемидия из подчинения Лорда Нисиды в свиту Лорда Окимото, причём по требованию последнего, было хорошо известно, впрочем, как и большинству из нас, что статус Окимото был чуть выше статуса Нисиды. Но также он не мог не знать того, что Лорд Окимото, вопреки, а может и по причине своего старшинства, обычно воздерживался от вмешательства в ежедневную рутину и управление кораблём.

Затем Тиртай извинился и ушёл, а я посмотрел по сторонам.

Рабыня Альциноя стояла неподалёку, причём ближе ко мне, чем в тот момент, когда я заметил её впервые. Она делала вид будто бы не знает о моём присутствии. Ее миниатюрные ладони лежали на планшире, достаточно высоком для её роста, почти ей по плечи. Она, так же как и все остальные смотрела вперёд. Признаться, я не мог налюбоваться её прекрасными руками. И не только ими. Ветер играл длинными тёмными волосами девушки, прижимал к телу лёгкую, белую, рабски короткую тунику-безрукавку. Тонкая реповая ткань оставляла немного простора для воображения относительно её очарования. Её ноги и бёдра возбудили бы даже камень. Стальной ошейник окружал шею рабыни. Я был рад, что нашёлся человек, решивший поставить клеймо на её бедре. Такие женщины как она принадлежали мужчинам. Так что, давайте не оставим им никаких сомнений в этом. Давайте поставим на них печать их предназначения. А что может быть лучшей печатью этого, как не обычное клеймо кейджеры. Как правильно это было для неё. Как славно, что прежняя Леди Флавия из Ара, теперь, став рабыней, должна была носить на бедре самую распространённую из гореанских рабских отметин, маленький, изящный, курсивный «кеф», вместе со многими тысячами других. Разумеется, распространённость этого клейма ни в коем случае не является чем-то вроде упрёка или признаком низшего качества. Это очень красивое клеймо, увеличивающее красоту рабыни, и, будучи таковой, оно отмечает не только самых дешёвых и никчёмных рабынь, но и самых высоких из них. Его можно найти как на кувшинной девке или девушке чайника-и-циновки, так и на избалованной любимице Убара, прикованной цепью рядом с его троном. Так что, я был доволен, что эта обычная отметка красовалась и на её бедре. Мне это казалось очень подходящим к её сути. Кроме того, это было одно из моих самых любимых клейм. Шею Альцинои обнимал корабельный ошейник, крепкий замок которого был повёрнут назад, прячась под волосами. Она стояла с высоко поднятой головой и смотрела вдаль, на маячившие на горизонте острова. Конечно, эта сладкая конфетка знала, что ошейник усиливает привлекательность женщины, причём в сотни раз. Думаете, свободные женщины об этом не знают? Безусловно, это вопрос не только эстетики, хотя этот аспект бесспорен, но здесь играет роль и его значение, тот факт, что та, чью шею он окружает, является самой желанной из женщин, женщиной, являющейся товаром, рабыней. На мой взгляд она была невероятно красивой, желанной и возбуждающе сексуальной. Одного её вида было достаточно, чтобы во мне просыпалось дикое желание схватить её, сорвать тунику, опрокинуть на палубу и, подмяв под себя, яростно, стремительно, властно, использовать для своего удовольствия. Я повернул голову в её сторону и с напускным отсутствием интереса, спросил: