Джон Норман - Моряки Гора

Лорд Окимото вернул подзорную трубу гвардейцу, а потом, повернувшись к Тургусу, подчиненному Лорду Нисиды, сказал:

— Передай Атию, чтобы он проинструктировал рулевого держать курс на полпасанга ближе к берегу.

Я буквально кожей чувствовал во всем этом какую-то интригу.

С другой стороны Лорд Нисида не возражал, разве что осторожно поинтересовался:

— Разумно ли это?

— Мы продолжим двигаться прежним курсом, — пожал плечам Лорд Окимото.

— Но почему так близко к берегу? — уточнил Лорд Нисида.

— Мои расчёты показывают, что мы уже на траверзе земель, которые однажды принадлежали лорду Темму, — ответил Лорд Окимото.

— Земли предков, — заключил Лорд Нисида.

— Потерянные в самом начале войны, — добавил Лорд Окимото.

— Военное счастье изменчиво, — вздохнул Лорд Нисида.

— В любом случае это именно тот берег, на котором, скорее всего, должен быть подан сигнал, — сказал Лорд Окимото.

— Несомненно, тайно, — заметил Лорд Нисида.

— Разумеется, — подтвердил Лорд Окимото.

— Боюсь, что война могла пойти не так, как ожидалось, — покачал головой Лорд Нисида.

— Поданный сигнал может кое-что нам подсказать.

— Или, — пожал плечами Лорд Нисида, — отсутствие такого сигнала.

— Верно, — согласился с ним Лорд Окимото.

— И всё же, почему так близко? — вернулся к своему вопросу Лорда Нисида.

— Никто не станет подавать сигнала, — пояснил Лорд Окимото, — если не заметив нашего присутствия.

— Но если мы пойдём так близко, — предположил Лорд Нисида, — то нас может заметить кто угодно.

— Это — риск, — развёл руками Лорд Окимото.

— Надеюсь, — сказал Лорд Нисида, — Вы не планируете уйти отсюда или рискнуть высадиться на берег.

— Нет, конечно, — ответил Лорд Окимото, — по крайней мере, пока не увижу сигнал.

Честно говоря, я мало что понял из их беседы. Можно было заключить, что имела место некоторая неуверенность, свойственная определённым политическим и военным вопросам.

Спустя четверть ана мы начали различать не только очертания, но детали островов, лежавших на траверзе. Ничего интересного, крутой, песчаный берег, за которым поднимались холмы, поросшие деревьями.

По моим прикидкам, мы шли примерно в половине пасанга от берега, продолжая держать курс на север.

Тот факт, что берег стал ближе, вне зависимости от того, было ли это преимуществом или неудобством, накалял и без напряжённую атмосферу на борту. Некоторые члены экипажа, выступая представителями той или иной группы, кубрика или палубы, пытались убедить младших офицеров подать прошение относительно высадки на берег. На палубе появлялось всё больше пани, как всегда поголовно вооружённых своим привычным оружием. Лорды Нисида и Окимото никогда не разоружали своих людей. Пани, конечно, сильно уступали численностью наёмникам и моряками. К тому же, и у меня в этом не было никаких сомнений, что многие из наших также были вооружены, припрятав оружие после боя у судна-ловушки. Уверен, некоторые вообще своих клинков никогда не сдавали, пряча их где-то в недрах огромного корабля.

Напряжение было таково, что я опасался вспышки очередного бунта.

С наступлением ночи мы встали на якорь.

Я заключил, что это было сделано из опасений, что в темноте мы могли пропустить ожидаемый сигнал.

На рассвете следующего дня, второго дня шестого месяца, мы выбрали якорь и снова взяли курс на север, по-прежнему держась в половине пасанга от берегов.

Как и днём ранее, рабыни были освобождены от их цепей и многим из них было позволено наслаждаться свободой палубы.

В толпе я заметил Иолу, Тетис, Алкмену, Пирру, Прокрис и многих других. Попалась мне на глаза и Альциноя. На этот раз я не стал отсылать её обратно на цепь. Мне нравилось смотреть на неё, одетую в короткую откровенную тунику, позволенную девушкам с палубы «Касра». Как забавно, думал я, что бывшая Леди Флавия из Ара вынуждена носить такую одежду. Правда, сама она, похоже, против этого не возражала, и достаточно часто мелькала поблизости от меня. Все перечисленные девушки, а так же и большинство других, были судовыми рабынями. Помимо них на палубе также присутствовали и несколько частных рабынь, например, Сару, принадлежавшая Лорду Нисиде. Кроме того, я заметил Сесилю и Джейн, рабынь Кэбота и Пертинакса. Джейн — имя варварское, как и Сесилия, но сама женщина, как я узнал, происходила из цивилизованных мест. Возможно, ей дали это имя, потому что оно понравилось её хозяину, но не исключено, что и в наказание, чтобы к ней относились и рассматривали по-другому, как не более чем рабыню-варварку.

Я кстати уже второй день размышлял над тем, что могло побудить наших командиров, разрешить столь многим рабыням, простому судовому имуществу предоставить такую свободу.

Лорды Нисида и Окимото уже с начала седьмого ана были на открытой палубе. Оба они, в окружении нескольких охранников стояли у фальшборта со строительскими трубами в руках. Думаю, что они оставались в середине корабля не только ради того, чтобы лучше контролировать дневную лихорадку, что было бы сложнее делать с бака или юта, но и для того, чтобы в случае необходимости силами своих гвардейцев подавлять любые беспорядки, если те возникнут, или чтобы взять под контроль и забить досками люки, удерживая внизу многих потенциальных бунтовщиков.

Что до меня, то я бы на месте паньских Лордов, принимая во внимание всёвозрастающее беспокойство мужчин, могущее вот-вот приблизиться к опасному уровню, потребовал бы от всех, кто не был занят на вахтах или работах, очистить палубу. Возможно, они думали, что это могло бы быть неблагоразумно, но мы почти год провели в море и дисциплина среди наёмников, и так не слишком крепкая, теперь, когда до земли было рукой подать, повисла на волоске.

Тиртай продолжал настаивать на скорейшей высадке на берег. Я подозревал, что он действительно искренне опасался ещё одного бунта.

— Если мы решим высаживаться, — предупредил Лорд Окимото, — всё трофеи должны остаться на корабле.

— Разумеется, — поддержал его Тиртай.

Насколько я понял, на землях Конца Мира говорили на одном из гореанских диалектов. Похоже, Царствующие Жрецы проследили за этим. Вероятно, воспользовавшись своим таинственным могуществом и секретными небесными кораблями, они когда-то давно, возможно, несколько столетий назад, переправили к пани Посвященных, чтобы те могли научить их гореанскому языку. Эти Посвященные, как гласят легенды, попытались, пользуясь своим авторитетом, заполучить власть, за что были убиты. Царствующие Жрецы же, со своей стороны, различными проявлениями своего могущества, в том числе, несомненно, применив Огненную Смерть, недвусмысленно дали понять мудрость сохранения гореанского, как единственного языка общения. Однако писали пани совершенно мне незнакомыми буквами или символами. Подобная практика, насколько мне известно, существует в Тахари. Несмотря на то, что на Горе существует множество языков, но гореанский, как вы все знаете, почти универсален. Общепринятое мнение относительно этого вопроса сводится к тому, что Царствующие Жрецы предпочитают иметь среди людей один язык, чтобы иметь средство более легкого оповещения людей о своих правилах, например, о законах, касающихся оружия и технологий. Очевидно, что проще сделать это на одном языке, чем на нескольких. Лингвистические течения, по крайней мере, на континенте, контролируются кастой Писцов, принявшей определённые стандарты на своих конференциях, проводимых четыре раза ежегодно во время больших ярмарок около Сардара. Помнится, в самом начале путешествия Лорд Нисида спрашивал меня, могу ли я понимать его гореанский. Я понимал, хотя его произношение несколько отличалось от привычного для меня. Безусловно, в мире существует огромное множество гореанских диалектов. Мне все говорят, что у меня косианский акцент, но лично я этого не замечаю, или, точнее, не очень задумываюсь об этом. Но, несомненно, это так. Конечно, я не стал бы отрицать этот факт. Человек редко знает о своём акценте. Как когда-то давно верно рассудила Альциноя, акцент всегда есть у кого-то другого.