Джон Норман - Моряки Гора

Есть игры, в которых рабыни участвуют непосредственно. Например, они, скрытые в капюшонах, могут соревноваться в сборе предметов, разбросанных по полу в комнате, в расстановке предметов по размеру или весу, с нанизывании бус, в складывании элементов мозаики и так далее. Леденец для победительницы и удар стрекалом для проигравших — лучшие стимулы выиграть в таких играх. Свободные женщины, кстати, иногда развлекаются, надевая капюшоны на своих рабынь-служанок и устраивая гонки на четвереньках, а сами идут позади и подгоняют их частым тычками стрекал. Свободные женщины частенько радуют себя такой игрой, поскольку она дает им возможность показать, что они думают о рабынях. Свободные женщины ненавидят рабынь, в отличие от мужчин, которые их ценят и стремятся владеть ими.

Какой мужчина не жаждет обладать рабыней?

В общем, для капюшона найдётся множество вариантов использования, и сокрытие идентичности женщины один из них. Например, женщину в капюшоне и с кляпом во рту значительно легче вывезти из города. Иногда девушек прямо так в капюшоне и продают, но это скорее исключение из правил, поскольку покупатель, прежде чем рисковать своими монетами, обычно предпочитает осмотреть всю рабыню.

Снизу донёсся шумный всплеск. Одна из галер была спущена на воду, и бойцы пани первыми начали посадку на неё. Я видел, что мужчины теперь были вооружены. Вскоре на воде покачивалась и вся наша флотилия шлюпок и баркасов.

— Пожалуйста, Господа! — плакали стоявшие на коленях рабыни.

К ним тут же присоединили свои голоса и те, что стояли у борта. Они тоже опустились на колени вокруг нас и зарыдали:

— Пожалуйста, Господа!

— Ну что, красотки, — усмехнулся Тиртай, — похоже, после стольких дней в море вам захотелось на сушу.

— О да! Да, Господин! — наперебой заголосили они.

Должно быть порядка двадцати стояли прямо перед нами. И ещё множество других таких групп были разбросаны по палубе. Все они умоляюще тянули к нам свои руки.

Окинув их всех, стоявших на коленях в своих коротеньких, облегающих фигуру туниках, взглядом, я был в очередной раз впечатлён качеством кейджер на судне. Пани закупили много превосходного товара. Мне уже не раз приходило в голову, что, возможно, они были куплены не для перепродажи, а скорее для того, чтобы использовать их в качестве подарков. Безусловно, практически любая из них могла бы стать прекрасным подарком.

Я рассмотрел Альциною с точки зрения такого подарка.

Пожалуй, её можно было подарить любому, в любое время и в любом месте.

На мгновение меня охватило беспокойство. Но я быстро напомнил себе, что она ничего для меня не значит, и постарался выкинуть её из головы.

«Превосходно, — думал я. — Она ничего для меня не значит. Однако владеть ею, такой рабыней, владеть полностью, как вещью, как принадлежащей тебе рабыней, могло бы быть приятно.

— Возможно, вы сумеете попросить красиво, — намекнул Тиртай.

— Господин? — послышались несколько озадаченных голосов.

— Заинтересуйте нас, — пояснил Тиртай. — Покажите, что вы стоите того, чтобы вами владеть.

— Не будьте столь жестоки с нами, — взмолилась одна из рабынь. — Пощадите нас. Не заставляйте нас показывать нас как те, кто мы есть, как рабыни! Не заставляйте нас двигаться как рабыни! Неужели Вы не знаете того, что это сделает с нами? Такое выступление перед мужчинами! Такое напоминание о том, что мы принадлежим мужчинам, возбуждает не хуже рабского танца! Это напоминает нам о том, кто мы есть. Будьте милосердны! Не заставляйте нас, делать это, если впоследствии Вы не подарите нам ласку господина. Пожалуйста! Пожалуйста! Иначе нас ждут мучения отвергнутой рабыни! Пожалуйста, будьте милосердны! Мы уже и так оголодали по прикосновениям мужчин!

— Вы — рабыни, — бросил кто-то из мужчин. — Вот и двигайтесь как рабыни!

— Пожалуйста, не надо! — заплакала говорившая рабыня.

— Начинай, — прикрикнул на неё Тиртай.

Мужчины засмеялись, а кто-то даже начали задавать ритм хлопками ладоней.

Двигались они замечательно. Как же всё-таки красивы женщины! Я видел их глаза, выражения их лиц, их движениях наполненные потребностями и тонкими обещаниями. Что за огни разгорелись в животах этих женщин, превратив их в беспомощных рабынь! Не было ли это жестоко, спрашивал я себя, так с ними поступать, делать их беспомощными жертвами таких сильных и частых потребностей? Наверное нет, отвечал я сам себе. Ведь это делает их самыми богатыми и самыми женственными из всех женщин, самыми беспомощными и подлинными, безнадежно женщинами, больше женщинами, чем могла бы мечтать свободная женщина, живущая в атмосфере запретов, запертая в клетке договоров и предписаний её общества. Конечно, нельзя зажечь потребности, если их там нет, невозможно зажечь огни там, где нечему гореть, где нет ничего готового вспыхнуть, ничего мечтающего загореться, нечего ждущего искры, чтобы родить пламя. Такие потребности можно только освободить, приказать им развиваться, запретить их бояться и отрицать их, и их освобождение, по сути, является тем, чего в глубине души хочет сама женщина. С другой стороны, это не имеет значения, поскольку они — рабыни. Они — рабыни, и мужчины делают с ними то, что им захочется.

Наконец рабыни замерли, многие стояли на четвереньках, с тревогой и надеждой глядя на мужчин.

— Теперь закуйте нас в караван, — попросила одна из рабынь, — в железо, за запястья, шеи или лодыжки! Закуйте нас в цепи, только возьмите на берег! Мы не убежим! Мы не сможем убежать! Мы готовы! Вы сделали нас такими! Мы просим только о том, чтобы поскорее! Нас не надо вести на траву, или на высокий, сухой берег! Бросьте нас на мокрый песок, используйте нас, если пожелаете, прямо в прибое, только используете, Господа, используйте нас!

— Думаю, с нас достаточно скулежа и сырости этих шлюх, — высокомерно заявил Тиртай, обращаясь ко мне и нескольким другим морякам, стоявшим рядом. — Отведите их к их матрасам и проследите, чтобы их посадили на цепь.

Со всех сторон послышались жалобные крики рабынь. Некоторые, в расстройстве и тщетности, ударили своими маленькими кулачками по палубным доскам.

Мне даже стало интересно отношение Тиртая к женщинам. Помнится, его подозревали в принадлежности к касте Ассасинов.

Умы таких мужчин обычно не заняты рабынями, они мыслят иными категориями, такими как убийства, богатство, власть. Па-Кур, один из величайших из них, даже собрал как-то орду, которая почти одолела Ар.

Безусловно, рабское расстройство иногда полезно для лучшего контроля рабыни. А Тиртай, как я заметил, никогда и ничего не делал, не имея в уме определённой цели.

То, что кому-то могло показаться лишённым взаимосвязи или случайным, у такого человека, как Тиртай, могло быть результатом трезвого расчёта, взвешенных ходов на доске каиссы, ведущих к завоеванию преимущества. На такой доске рабынь можно перемещать точно так же, как мужчин.