Джон Норман - Моряки Гора

Солнце стояло высоко, день выдался жарким.

Груз, которые они носили, мужчинам не показался бы тяжестью, но для женщин был весьма тяжёлыми, а подъём от причала к замку, учитывая его извилистость и крутизну, был достаточно трудными как для мужчин, так и для женщин.

В общем, выпавший им сегодня день, лёгким не назовёшь. Я предположил, что они будут счастливы поскорее оказаться в тени их тесных жилищ, где их ждали миски с водой.

Однако одна из них, как я заметил, казалась особенно испуганной. Она со страхом озиралась, вжимаясь спиной и ладонями в каменную стену. Её дыхание всё ещё оставалось тяжёлым, что было прекрасно видно по соблазнительному подъёму и падению её прекрасных грудей. Да, это точно не было результатом одного лишь подъёма по тропе. Она выглядела испуганной, причём почти до паники. Какой привлекательной казалась эта красотка в своей беспомощности и испуге. При виде женщины в таком состоянии у мужчины обычно возникает желание утешить её, успокоить, прежде чем взять её за руки и сковать их за спиной. Она осталась стоять на ногах, и я предположил, что она была готова броситься к своей конуре, едва услышав разрешающую команду. Конечно, я узнал её, даже с другого конца внутреннего двора замка, откуда до неё было примерно сорок ярдов или около того. Такую рабыню не так-то легко забыть. Таких как она, хорошо если одна на десяток. Альциноя, к примеру, была именно такой рабыней. На любом рынке, на любой улице, мужчины не смогли бы не обратить на неё своего внимания. Её проход просто не мог не вызвать негромкого свиста, причмокивания губ, оценивающих взглядов, в которых ясно читается предположения относительно её цены на торгах, или её ценность на мехах. Рабыня — это вам не свободная женщина. Ей следует ожидать подобное отношение. Тем более, что, учитывая скудность её одеяния, такие предположения могут иметь под собой более надёжное основание, чем в случае со свободной женщиной, спрятанной где-то глубоко под слоями её одежд сокрытия. Рабыня, само собой, предназначена быть источником удовольствия. Ошейник на её шее объявляет её таковой.

Она посмотрела на меня, интересно, почему именно на меня, а затем медленно сползла по стене, наполовину присев, наполовину встав на колени. Её губы, казалось, сложились в слово, «Пожалуйста!», и она жалобно протянула руку ко мне. Признаться, мне было не понятно её смятение. Ведь она вот-вот должна была получить команду возвращаться в свою конуру. Мне было очевидно, что ей требовалось поговорить со мной. Но я не понимал, зачем. Что могло так напугать её?

Я направился к ней, а когда приблизился, она встала на колени, и склонила голову. Она что, боялась быть опознанной?

— Могу ли я говорить, Господин? — шёпотом спросила она.

Я не ответил ей, и рабыня подняла голову и испуганно посмотрела на меня.

Следуя за моим пальцем указывавшим вниз, она опустила ладони на землю, согнулась в глубоком поклоне и поцеловала мои ноги.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила она.

И было за что благодарить, ведь ей, простой рабыне, разрешили поцеловать ноги свободного мужчины.

— Теперь можешь говорить, — разрешил я.

Её беспокойство, её волнение и страх, были очевидны.

— Я слышала разговор мужчин на причале, — сказала рабыня. — Правда ли, что человек, называющий себя Тэрлом Кэботом здесь, на Конце Мира?

— Да, — подтвердил я, — хотя он крайне редко появляется здесь, большую часть времени проводя где-то в горах. Тэрл Кэбот, командовал тарновой кавалерией у Лордов Нисиды и Окимото, и, я предполагаю, продолжает делать это и теперь, но только подчиняясь непосредственно Лорду Темму.

— Он Воин? — уточнила она.

— Да, — кивнул я.

— И Тарнсмэн?

— Да, — снова подтвердил я.

— Из Порт-Кара? — прошептала рабыня с ещё большим страхом в голосе.

— Насколько мне известно, — сказал я.

У неё вырвался горестный стон.

— Ты знаешь его? — спросил я.

— Боюсь, что да, — ответила она.

— Он уже был на корабле, когда меня подняли на борт, — сообщил я. — Вероятно, был с Лордами Нисидой и Окимото с самого начала рейса, и даже раньше, со времени лагеря в северных лесах.

Теперь она начала дрожать.

— Ты боишься, что он может узнать тебя? — уточнил я, предположив, что именно это было причиной её беспокойства.

— Да, он может узнать меня, — прошептала девушка.

— Понимаю, — кивнул я.

Разумеется, у неё было достаточно поводов для беспокойства, и даже для страха быть узнанной, а каждый новый знавший её в лицо повышал вероятность того, что о присутствии здесь прежней Талены из Ара, некогда Убара Ара, а теперь простой рабыни, станет известно всем.

— А Ты что, не знала, что он всё это время был рядом? — осведомился я.

— Нет, — покачала она головой.

На мой взгляд, в этом не было ничего удивительного. Рабыни, вроде неё, живущие под строжайшим контролем, по большей части не покидающие своих загонов, не прислуживающие за столами, не имеющие возможности подслушать случайную беседу мужчин, не могущие свободно передвигаться по городу, бродить по улицам, магазинам и рынкам, вероятно, будут знать очень немногое из того, что происходит вокруг них, даже на борту судна. Разумеется, и вполне ожидаемо, никто не собирался снабжать их бюллетенями, списками команды и прочей информацией. Самим им возможность получить такую информацию выпадает крайне редко. А кто, обладая какой-либо ценной информацией, согласился бы делиться ей с рабынями? Если они и узнавали что-либо об окружающей их обстановке, то по-видимому это было по невнимательности мужчин или мимоходом.

— Когда Ты была на корабле, — поинтересовался я, — Ты знала о пани?

— Да, — кивнула она, — но я ничего не знала об их количестве.

— Кто был высшими офицерами пани на корабле? — спросил я.

— Лорды Нисида и Окимото, но узнала об этом я только здесь, — ответила бывшая Убара.

— Значит на судне Ты этого не знала? — уточнил я.

— Нет, — мотнула она головой.

Я вспомнил, что она, наряду с некоторыми другими, на открытой палубе появлялась исключительно в капюшоне.

— Значит, Ты боишься Тэрла Кэбота, — заключил я.

— Да, Господин, — всхлипнула рабыня.

— Какие у тебя причины бояться его? — поинтересовался я.

— Все, какие только возможно, — прошептала она.

— Честно говоря, я тебя не понимаю, — признался я.

— Он убьёт меня, — простонала девушка.

— Уверен, что нет, — попытался успокоить её я.

— Уверена, что да, — не согласилась со мной она.

— Наверное, Ты боишься, — предположил я, — что он вернёт тебя в Ар, правосудию Ара, где тебя ждёт смерть на колу.

А уж учитывая серьёзность её случая можно было ожидать, что кол будет узким, смазанным жиром и футов тридцать высотой, установленным на стене. Медленно насаживаясь на него, она будет извиваться и корчиться, изо всех сил пытаясь, но не будучи способной предотвратить это. Её казнь была бы видна за несколько пасангов.