Джон Норман - Моряки Гора

— Да, Господин, — улыбнулась она.

— И помни, — сказал я, — Ты моё отражение.

— Да, Господин.

Она стояла красиво, изящно, соблазнительно, доставляя удовольствие взгляду. Её маленькие ножки были босы.

Я снял стрекало с крюка и, повернувшись к ней, дважды хлопнул им по ладони своей руки.

Она вздрагивала каждый раз, хотя полезный, гибкий атрибут её даже не тронул.

— Торгуйся хорошо, — посоветовал я ей.

— Я попробую, Господин, — пообещала девушка.

— Если я решу, что Ты этого не сделаешь, — предупредил я, — по возвращении эта штука тебя пребольно ужалит.

— Но я почти совсем не знаю вашего мира, — пожаловалась она. — А на рынке каждый день всё по-разному. Сулов могут подвести недостаточно. А в некоторых лотках рабынь пытаются обманывать, чего не отважилась бы сделать со свободной женщиной!

— И особенно, — догадался я, — тех, чей акцент выдаёт в них варварок.

— Боюсь, что всё именно так, Господин, — вздохнула моя рабыня.

— А Ты не торопись, — посоветовал я, — поинтересуйся ценами, осмотрись на рынке, узнай какие товары по чём идут, порасспрашивай других рабынь, которые согласятся с тобой говорить, возможно других варварок, если Ты таковых сможешь там повстречать, не бойся обращаться к Торговцам, говори с ними уважительно, но показывай, что готова уйти. Если предложенная тобой цена будет разумна, то тебя обязательно попросят вернуться, пусть и с деланным недовольством. Но даже в этом случае не претендуй на победу, продолжай быть почтительной и не забудь поблагодарить за проявленное милосердие.

— Мне также очень помогает моя улыбка, Господин, — сообщила мне девушка.

— Это одно из немногих преимуществ, которое у тебя есть перед свободными женщинами, — улыбнулся я.

— Да, Господин, — согласилась она.

Лицо рабыни, согласно закону, должно быть обнажено. На этом настаивают свободные женщины. Их не должны путать с животными, с животными носящими ошейник. Лица свободных женщин, по-видимому настолько изящны, драгоценны и изумительны, что они не должны быть выставлены напоказ перед обществом. Соответственно, учитывая непрозрачность их уличных вуалей, они не могут воспользоваться очарованием женской улыбки, чтобы как-то повлиять на коробейника или торговца сидящего на коврике или циновке позади своих товаров, или на лоточника, стоящего за его прилавком. Безусловно, они прилагают максимум усилий, чтобы передать свою улыбку голосом, приятно подтрунивать и намекать ловким словом или жестом, насколько проницателен торговец, и насколько он привлекателен, и насколько были бы ему благодарны они, простые слабые, беззащитные, возможно, очень красивые женщины, если бы он немного уступил, перестал быть таким непреклонным, снизил свою цену хотя бы на бит-тарск или около того. А иногда, следует упомянуть, вуаль может немного растрепаться или потребовать неких поспешных, неловко скрываемых поправлений. Всё же они, так же как и кейджеры, прежде всего женщины, соответственно, не преминут воспользоваться лестью, просительным голосом и другими преимуществами своего пола. Такие соображения действуют на многих торговцев, в своём воображении проникающих под одежды столь хитрых созданий и представляющих как они могли бы выглядеть, стоя перед ними раздетыми, как и должна стоять носящая ошейник рабыня. Порой мы задаёмся вопросом, понимают ли это свободные женщины. Может быть, нет. Но они вполне могли бы, прибежав с рынка в своё жилище, торопливо выкарабкаться из своих одежд и, встав перед зеркалом, коснуться горла, спрашивая себя, каково это могло бы быть, принадлежать мужчине. Можно вспомнить высказывание о том, что свободная женщина — такая же рабыня, просто без ошейника.

— Так значит, — хмыкнул я, — Ты пользуешься своей улыбкой?

— Конечно, Господин, — призналась моя варварка.

Что поделать, мы мужчины на многое готовы пойти, чтобы получить улыбку хорошенькой рабыни. Как же хитры эти прелестные животные.

— А вот свободной женщине нелегко использовать свою улыбку, — усмехнулся я.

— Это ведь не я заставляю их прятаться за вуалью, — пожала плечами рабыня.

— Вообще-то, исторически, именно Ты или, точнее, такие как Ты, имели некоторое отношение к этому вопросу, хотя и косвенное, — заметил я. — Они крайне обеспокоены тем, чтобы их не перепутанными с тебе подобными.

— То есть, с простыми животными, — добавила она.

— В представлении некоторых, — хмыкнул я, — Ты ещё ниже животного.

— Господин?

— Ты — рабыня.

— Я понимаю, — кивнула варварка.

— Но тебе нечего волноваться по этому поводу, — успокоил её я. — В моих глазах, как и по мнению большинства, и конечно в точки зрения закона, твой статус ясен.

— Господин?

— Ты — животное, — пояснил я, — домашнее животное.

— И ничего больше? — уточнила она.

— Конечно, нет, — заверил её я. — На тебе ошейник, тебя можно купить и продать.

— Я понимаю, — вздохнула рабыня.

— Ты стоишь гораздо меньше тарна, — добавил я. — Ты намного дешевле слина или кайилы, зато обычно дороже тарска или верра.

— Я понимаю, — повторила она.

— Безусловно, — сказал я, — тут многое зависит от состояния рынка.

— Несомненно, — понимающе кивнула варварка.

— Разумеется, — подтвердил я.

— Итак, я — животное, — подытожила рабыня.

— Да, — подтвердил я, — и только это.

— На Земле, — вздохнула она, — я никогда не думала о себе как о животном.

— На Земле Ты и не была животным, — пояснил я.

— Но здесь я — именно оно, — сказала девушка.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— И только это, — добавила она.

— Правильно, — сказал я.

— Зато я — красивое животное, не правда ли? — осведомилась моя варварка.

— Конечно, — не мог не согласиться я, и в этом не было ни малейшего противоречия.

Много ли найдётся мужчин, которые не желали бы владеть одним или даже большим количеством таких животных как она. Кому захочется, чтобы рабское кольцо в ногах его кровати пустовало? Особенно, если на рынке найдётся множество тех, чья аккуратная щиколотка отлично поместилась бы внутри такого кольца.

— В твоём мире Ты была свободна, не так ли? — уточнил я.

— Да, — ответила рабыня.

— Это интересно, — сказал я.

— Интересно? — переспросила она. — Что же в этом такого интересного?

— Да, это интересно, поскольку для любого очевидно, что твоё место у ног мужчины, как и любой другой рабыни, — объяснил я.

— Уверяю вас, я был свободна, — заявила варварка.

— С мужчинами Земли что-то не так? — осведомился я. — Почему они не берут своих самых желанных женщин и не надевают на них ошейники? Неужели они не хотят их?

— Кажется, — вздохнула она, — они не хотят их настолько сильно.

— Возможно, некоторые женщины являются рабынями даже там, — предположил я, — причём полностью, просто данный вопрос не афишируется.