Джон Норман - Моряки Гора

— А по какой причине Серемидий оказался на корабле? — полюбопытствовала она.

— За его голову назначена немалая премия, — пожал я плечами. — Возможно, он просто скрывался от погони.

— Возможно, — кивнула Альциноя. — Но, с другой стороны, он мог сбежать куда угодно, в Торвальдслэнд, например, или скрыться среди отрогов огромного Волтая, на обширных равнинах Прерий, в долине Уа. Да где угодно! А здесь, на корабле, он оказался в ловушке.

— Быть может, — предположил я, — добравшись до Конца Мира он надеется вернуть свою удачу.

— Возможно, — не стала спорить рабыня.

— Не исключено, — сказал я, — что ему стало известно о твоём присутствии на борту этого корабля, и он прибился сюда держа в уме твоё приобретение и возможное возвращение в Ар.

— На мой взгляд такое предприятие, было бы слишком рискованным, — не согласилась со мной Альциноя. — Подозреваю, что цена, обещанная за его голову значительно выше той, которую могли назначить за меня

— Не могу не согласиться с тобой в этом вопросе, — признал я.

Всё же речь шла о капитане таурентианцев, о человеке близкому к Мирону Полемаркосу с Темоса, командующему оккупационными силами в Аре.

— Тем не менее, — добавил я, — не стоит недооценивать ценность, которую Ты представляешь в Аре.

— Для любого другого, — ответила бывшая Леди Флавия, — но не для Серемидия.

— Он мог бы вести переговоры анонимно, через других, — заметил я.

У меня не было сомнений, что у Серемидия на борту имелись сообщники. Даже если он не привёл их с собой, то наверняка обзавёлся ими позднее.

— Всё возможно, — пожала плечами моя собеседница.

— Похоже, Ты не считаешь, что он может гнаться за тобой, — предположил я.

— Мне кажется, — сказала она, — что у него есть какая-то более значимая цель. Он из тех, кто играет по-крупному.

— И какую же тогда он ведёт игру? — спросил я. — Какова может быть его цель?

— Не знаю, — развела руками Альциноя, — Я ни в чём не уверена.

— В любом случае, — усмехнулся я, — рабыня теперь очень далеко от Ара.

— Да, — согласилась она, — рабыню занесло далеко от Ара.

— Вернись в первое положение почтения, — велел я.

— Ну зачем же! — возмутилась бывшая Леди Флавия.

— Живо, — нахмурился я. — Так-то лучше. А теперь второе положение почтения.

— Пожалуйста, — простонала девушка, не отрывая головы от палубы.

— Мне что, повторить команду? — осведомился я.

— Нет! — всхлипнула она.

Повторение команды зачастую является веской причиной для наказания, и она прекрасно знала о том, чем это ей могло бы грозить.

Теперь она лежала передо мной на животе, прижав ладони по обе стороны от головы.

— Губы к ботинкам, — скомандовал я, делая шаг вперёд, и рабыня прижалась губами к моей обуви, поочерёдно целуя и облизывая то левый, то правый ботинки.

Я позволил ей уделить этому занятию некоторое время. Какому мужчине не было бы приятно видеть красавицу, а бывшей Леди Флавии в этом не откажешь, в таком виде, у своих ног, в своей полной власти.

Я заметил, что её тело как-то по особенному дёрнулось. Мне не раз случалось видеть такие движения у рабынь. Моё лицо растянулось в довольной улыбке. Она уже начала понимать, что это могло означать, быть рабыней. И я подозревал, что она уже начала отчаянно надеяться, что мне могло бы понравиться проявить к ней то внимание, которое в своей терпимости или снисходительности, мог бы проявить хозяин к рабыне.

— Достаточно, — сказал я наконец. — Позиция.

Альциноя поднялась и, так же как и прежде, замерла передо мной на коленях, сев на пятки, выпрямив спину, подняв голову, опустив ладони рук на бёдра.

— Ты неплохо выглядишь в этих мехах, — похвалил я.

— Спасибо, Господин, — не забыла рабыня поблагодарить за мой комплемент.

— Но, честно говоря, — усмехнулся я, — я предпочел бы видеть тебя в тунике, или в чём-то ещё меньшем.

— Неужели рабыня не может развести колени перед Господином? — спросила Альциноя.

— А Ты, правда, хочешь это сделать? — уточнил я.

— Думаю, да, — прошептала она.

— Нет, — отрезал я.

— Ясно, — вздохнула девушка.

— Какого шёлка рабыня, белого или красного? — осведомился я.

— Рабыня обязана отвечать? — спросила Альциноя.

— Разумеется, — кивнул я.

— Рабыня — белый шёлк, — ответила она.

— Довольно необычно, — констатировал я.

— Для рабыни, — добавила бывшая Леди Флавия.

— Ты и есть рабыня, — напомнил я ей.

— Да, Господин, — согласилась она. — Я — рабыня.

— Похоже, рабыня, — усмехнулся я, — Ты позволила чёрному вину остыть.

— Господин? — не поняла девушка.

— То есть, Ты была нерадива, — пояснил я.

— Но Вы же меня задержали! — не на шутку испугалась она.

— Ты была нерадива, — повторил я.

— Да, — всхлипнула Альциноя, — я была нерадива.

— Тогда, вставай, — велел я, — и поспеши на камбуз, чтобы подогреть вино или пополнить свой кувшин.

— Да, Господин, — облегчённо вздохнула она, поднимая обёрнутый тканью сосуд с палубы.

— И поторапливайся, — понукнул её я, — бегом, бегом!

— Я была Леди Флавией из Ара! — попыталась возмутиться рабыня.

— Поторапливайся, я кому сказал, — прикрикнул на неё я, — бегом!

Девушка повернулась и, с несчастным видом, держа перед собой укутанный в ткань сосуд с остывшим чёрным вином, поспешила покинуть палубу. Только перед самым люком, вторым, расположенным между второй и третьей мачтами, она на мгновение остановилась, чтобы бросить испуганный взгляд через плечо, после чего исчезла в чреве судна.

Признаться, меня беспокоила её безопасность. Впрочем, опасность грозила всем нам.

Едва оторвавшееся от горизонта солнце быстро пряталось обратно. На льду у борта зажгли лампы, установленные на треногах. Работы не прекращались даже в темноте. Пани, вооружённые луками и глефами, патрулировали периметр вокруг корабля. Сегодня они остановили двух мужчин, попытавшихся сбежать по льду. Одного убили на месте, другого жестоко избили плетями.

Порции уменьшались с каждым днём.

Все мои мысли были о рабыне Альциное. Проданная с аукциона как простой товар, как женщина, она могла бы принести пару серебряных тарсков. На юге, если предоставить её правосудию Ара, за неё можно было бы выручить две горсти золотых тарнов. Каким дураком надо было бы быть, чтобы даже задумываться над тем, какой из этих двух вариантов выбрать? Но с другой стороны она была хороша собой, и со временем из неё могла бы выйти замечательная рабыня. Конечно, в таких делах довольно трудно что-либо говорить заранее. Но было совершенно ясно, что она уже начинала ощущать то, что значит быть рабыней. И это было фактом многообещающим. Я даже задумался над вопросом, не прижимала ли она в темноте трюма на палубе «Касра» пальцы к губам, чтобы затем нежно коснуться ими своего ошейника.