Джон Норман - Кюр Гора

— А что об этом думает Арцесила? — поинтересовался Кэбот.

— Она всего лишь животное, а он в кольцах, — пожал плечами Пейсистрат. — Но остерегайся Гренделя.

— Мне она не нужна, — отмахнулся Кэбот.

Грендель произнёс серию звуков на языке кюров, и блондинка, внезапно побледнев, отвернулась и быстро вскарабкалась к нему прямо по крутому склону.

— Он позвал её, — прокомментировал работорговец.

— Я догадался, — кивнул Кэбот.

— Остерегайся Гренделя, — повторил Пейсистрат, уже когда они, поднявшись по уступу, подошли к очередному ряду входов в пещеры. — Вот эта дверь ведёт в нужные нам коридоры.

— Вот, — сказал Пейсистрат, — это дверь в жилище Пирра, подчинённого Арцесилы, офицера Агамемнона.

— Я помню его, — кивнул Кэбот.

— Входи спокойно, — пригласил Пейсистрат. — Хочу тебе кое-что показать.

За дверью, пройдя через короткую прихожую, они остановились, всматриваясь внутрь большой, тускло освещённой комнаты. Глазам Кэбота потребовалась целая минута на то, чтобы приспособиться к полумраку и рассмотреть её внутренности. Можно сказать, что обстановка была спартанской, разве что сундуки у стены. Да слева стояла какая-то низкая плоская коробка, квадратная, со стороной около четырёх футов. Дно коробки была присыпано, то ли обрывками ткани, то ли тряпками. Рядом стояли небольшие миски и ведро. В дальнем углу комнаты горой были навалены меха, представлявшие собой своего рода диван.

На диване восседал кюр. Это был Пирр, на руках которого сидела маленькая, белая фигурка, перебиравшая и грызшая его мех.

— Она ухаживает за ним, — прошептал Пейсистрат. — Если находит блох, то должна их съесть.

Длинная лёгкая цепь, длиной примерно футов тридцать — тридцать пять, соединяла кольцо в полу, около коробки с кольцом на высоком кожаном ошейнике, который плотно облегал шею белой женской фигуры, ошейнике кюрского домашнего животного.

Кэбот какое-то время с интересом наблюдал за усилиями девушки сидевшей на руках зверя, за шерстью которого она ухаживала.

— Она — домашнее животное кюра, — хмыкнул Кэбот.

Девушка, должно быть, услышала звук его голоса, поскольку обернулась, и, внезапно, воскликнула:

— Тэрл! Тэрл Кэбот!

Она немедленно была сброшена на пол. Звякая звеньями лёгкой, длинной цепи по каменным плиткам пола, брюнетка поднялась на четвереньки, а затем встала на колени, с ясно читаемым на её лице испугом, посмотрела сначала на Пирра, потом на Кэбота, и прижала обе руки ко рту.

— Она — домашнее животное, — пояснил Пейсистрат. — Ей не разрешают говорить.

Пирр что-то бросил брюнетке на языке кюров, и даже не понимая его языка в его полуфырканье, полурычанье можно было различить клокотание ярости.

Со скрежетом волочащейся по полу цепи, тянущейся за её ошейником, девушка метнулась к низкой плоской коробке, запрыгнула в неё и, дрожа от испуга, присела на прикрывавшие дно тряпки.

— Пирр не доволен ею, — прокомментировал Пейсистрат. — Он отослал её на место. Она может быть убита.

— Запрыгивая, — заметил Кэбот, — она цепью опрокинула миску, очевидно, ту, что была с водой.

Конечно, жидкость выплеснулась на пол. Теперь девушка испуганно переводила взгляд то на кюра, то на лужицу воды, и неудержимо тряслась всем телом, словно в лихорадке.

— Она неуклюжа, — пожал плечами Пейсистрат. — А неуклюжесть не позволена домашним животным кюров.

— Не думаю, что её станут убивать за то, что она вскрикнула, или за то, что она пролила воду, — предположил Кэбот.

— Поверь, они могут, — сказал Пейсистрат.

— Да ладно, — отмахнулся от него Кэбот. — Разве нескольких касаний стрекалом или даже словесного выговора поддержанного ударом плети, не будет достаточно, чтобы поощрить её быть не столь неуклюжей и небрежной? Женщины что, перестали понимать такое отношение?

Конечно, поведение рабынь должно быть подобающим, раз уж они носят ошейники. От рабыни ожидается, что она будет неприметной, что прислуживать будет кротко и ненавязчиво, что будет скромной, рафинированной, сдержанной, внимательной, почтительной и изящной. Она не свободная женщина, в конце концов. Она в ошейнике. Она — рабыня.

— Поверь, всё очень серьёзно, — попытался убедить его Пейсистрат, — многие были убиты или отправлены в скотские загоны за меньшее.

— Тогда они быстро лишились бы всех своих домашних животных, — заметил Кэбот.

— Не думаю, — хмыкнул Пейсистрат. — Одно домашнее животное можно легко заменить другим, например, рабыней из Цилиндра Удовольствий.

— Понятно, — нахмурился Кэбот.

— И это знание, — сказал Пейсистрат, — поощряет наших девок в Цилиндре Удовольствий быть очень рьяными в том, чтобы клиенты были ими довольны.

— Могу себе представить, — кивнул Кэбот.

— Конечно, — поддержал Пейсистрат.

— Но это было бы другое домашнее животное, — заметил Кэбот.

— Естественно, — согласился Пейсистрат. — Но для кюра это не имеет особого значения. Для них все человеческие женщины на одно лицо.

— Это понятно, — сказал Кэбот, хотя сам он в этом уверенности не чувствовал.

— Многие даже не могут отличить одну от другой.

— Интересно, — протянул Тэрл.

— Ты, конечно, отметил, — указал Пейсистрат, — что она выкрикнула твоё имя, имя свободного мужчины.

— Это была оплошность, — отмахнулся Кэбот.

— Домашним животным и рабыням, не позволены такими оплошности, — напомнил Пейсистрат.

Обычно рабыням не разрешают называть свободных мужчин и свободных женщин по их именам. Это расценивается как дерзость. Некоторые гореане также считают, что имя свободного человека прекрасная и благородная вещь, таким образом нельзя позволить, чтобы простая рабыня касалась его своими губами и языком. Этот запрет, также служит и для того, чтобы ещё раз напомнить невольнице, что она — простая рабыня.

Пирр оставил свой меховой диван, и сердито прошагал к коробке или кровати брюнетки. Та вскрикнула и прижалась головой к тряпкам.

— Не убивай её! — крикнул Кэбот кюру, который навис с занесённым кулаком над кроватью домашнего животного, на которой сжалась прикованная цепью брюнетка.

Пирр повернулся и, уставившись на Кэбота, сгорбился и напрягся, что у кюров обычно является признаком враждебности. Потом зверь перевёл взгляд на Пейсистрата, которого хорошо знал.

— Наш друг, Тэрл Кэбот, — осторожно начал Пейсистрат, — ничего не смог поделать с собой. Он плохо знаком с нашим миром. Он не знает наших правил. Он испугался, что Вы могли бы под влиянием момента, по неосмотрительности лишить себя ценного домашнего животного, и, возможно, позже об этом пожалеть.

— Я знаю тебя, — сказал Пирр повернувшись к Кэботу. — Ты — тот, которого привезли с Тюремной Луны.