Эрика Йохансен - Судьба Тирлинга [litres]

– Ошибка! – крикнула она. – Крысы, здоровенное гнездо.

– Ладно, вылезай оттуда! – раздраженно крикнул Джеймс. – Мы устали.

Айса выставила ладонь перед собой, подавая знак отцу Тайлеру, чтобы он оставался на месте, и полезла назад, в главный тоннель.

– Простите, – пробормотала она. – Мне показалось, что я слышу голос.

Дэниел пожал плечами.

– Нужно проверить каждый угол. Пойдем.

Там внутри Айса напрочь забыла о Па, но теперь, когда она вернулась, его голос эхом разнесся по тоннелю.

– Айса, девочка.

Она подняла голову, отчасти ненавидя себя за то, что голос Па в ее голове был сродни гласу Господню, и она не могла его игнорировать.

– Что, Па?

– Ты же не позволишь им так поступить со мной?

– Заткнись! – рявкнул Кристофер, тряхнув Па как тряпичную куклу.

– Я обращаюсь к своей дочери.

Айса с отвращением посмотрела на него. Его волосы были грязными, борода намокла от крови, но, не считая этого, он выглядел так же, как и всегда. Несмотря на кандалы на его руках, Айсе внезапно стало страшно, потому что она отчетливо вспомнила этот голос: голос Па, вкрадчивый, скользкий, липкий.

– Айса? Ты же не хочешь, чтобы меня упрятали в тюрьму.

Она отвесила ему пощечину.

– Я бы предпочла увидеть тебя в могиле, Па. Но тюрьма меня тоже устроит. Ты никогда больше не увидишь никого из своей семьи. Надеюсь, ты сдохнешь во тьме.

Она повернулась к Кристоферу.

– Сделай мне одолжение и вставь ему кляп.

– Сделай нам всем одолжение, – подхватил Мерритт с отвращением в голосе.

Дети вокруг них следили за этим разговором раскрыв рот, а маленький мальчик, снова втиснувший свою ладошку в руку Айсе, смотрел на нее не отрываясь, пока Кристофер запихивал кусок ткани в рот Па. Кляп во рту Па не принес Айсе облегчения; она просто стояла посреди тоннеля, отчаянно желая стать ребенком кого-нибудь другого и стараясь не коситься на щель в стене. Ей нужно будет вернуться сюда, каким-то образом ускользнув от кейденов, и принести еще еды… вернуться одной, в темноте. Сама мысль об этом приводила ее в ужас, но она не видела другого выхода; священника необходимо было вернуть в Цитадель. Она была верна кейденам, которые приняли ее и дали ей работу. Но ее верность Булаве и Королеве была сильнее, а они оба хотели, чтобы отец Тайлер вернулся назад.

«Кто же я? – гадала она. – Кейден или Королевский Страж?»

Она не знала, но что бы она ни выбрала, легкой ее жизнь все равно не будет. Рану на руке непрерывно дергало, и когда они выбрались наружу, Айса увидела, что из шва сочится прозрачная жидкость. Кожа вокруг него стала болезненно красной.

«Инфицирована», – раздался шепот в голове, и ее желудок сжался. Когда они жили в Нижнем Тупике, у них была соседка, миссис Лайм, которая как-то порезалась грязным ножом. Ни у кого в Нижнем Тупике не было денег на антибиотики, и миссис Лайм в конце концов просто пропала из виду, а ее дом пустовал до тех пор, пока его не заняли какие-то приезжие. Айса навсегда запомнила слово, которое погребальным колоколом звенело в голове.

«Инфекция».

В очередном припадке эгоизма Кэти мечтала лишь о том, чтобы сбор урожая поскорее закончился. Она ненавидела ферму, запах навоза, ненавидела гнуть спину на уборке овощей, а в награду получать лишь продукты, которые все равно съедят. Она ненавидела физический труд. Иногда она мечтала, чтобы все поля сгорели синим пламенем.

И не одна она. Ей казалось, что жалобы доносятся отовсюду, чаще чем раньше. И по большей части недовольство людей было направлено на тех, кто остался в Городе: кто был слишком стар или болен, у кого были слишком маленькие дети. Таких людей всегда освобождали от сбора урожая, но в этом году эти льготы вызвали как никогда много недобрых чувств.

«Может, Роу и прав , – подумала Кэти как-то после обеда, когда спина уже не гнулась, а руки покрылись мозолями от ручек корзины с кукурузой, которую приходилось таскать через все поле. – Может, все мы недостаточно бескорыстны, чтобы жить здесь».

В этом году Роу и Кэти не были поставлены в пару для уборки урожая; Роу оказался в паре с Гэвином на плантации кабачков, больше чем в акре от Кэти. Кэти гадала, не вмешалась ли в это дело ее мать; в последнее время Кэти казалось, что мама старается разделить их с Роу, держать их подальше друг от друга.

– Удачи, мам, – тихонько проворчала Кэти, зарываясь в початки кукурузы. Ее нынешняя дружба с Роу сильно отличалась от той, что была прежде; Роу так и не признался в том, что поступил так нарочно той ночью, и между собой они придерживались вежливой, но лживой истории о том, что он просто потерял ее в лесу. Но они оба знали, что это не так, и это знание безвозвратно изменило их дружбу. Казалось, больше не существует волшебного круга, в котором они двое могли спрятаться от всего мира. Они все еще были друзьями, но Кэти теперь стала одной из многих, вроде Гэвина или Лира, или кого-нибудь еще. Иногда это ее задевало, но не сильно. Воспоминания о той ночи в лесу были слишком свежи.

– Ты что-то сказала? – спросил Джонатан, выглянув из-за стебля кукурузы.

– Ничего.

Он снова пропал из виду. Кэти не знала, почему их поставили в пару, но могло бы быть и хуже. Джонатан работал усердно, он не исчезал – как частенько делал Роу – когда приходило время тащить полные корзины на склад. Первые несколько дней Кэти ждала, что Джонатан снова впадет в транс, но когда ничего так и не произошло, она успокоилась. Два года прошло с того случая на просеке, а она так никому и не рассказала о нем, даже Роу. Она даже не была уверена, что Джонатан вообще об этом помнит. Он был неизменно серьезен, и все свое внимание обращал на выполняемую работу. Он напоминал Кэти его отца.

Через несколько рядов от них кто-то разговаривал сам с собой. Кэти прислушалась, и поняла, что отдельные слова складываются в молитву. Это было очередным новшеством. Кэти никогда не слышала, чтобы кто-то молился в общественном месте во времена ее детства; за это не наказывали, но Уильям Тир это не поощрял, а неодобрения Уильяма Тира всегда было достаточно, чтобы пресечь любое действие. Теперь Кэти казалось, что она слышит молитвы все время, и это очень ее раздражало. Мама была равнодушна к религии, и Кэти разделяла ее взгляды на этот счет. Ей не нужно было, чтобы какие-то невидимые небесные отцы висели в небе над Городом, заставляя людей делать странные вещи. И ей не хотелось слышать молитвы на каждом углу.

Джонатан тоже слушал; он прекратил собирать кукурузу и поднял голову.