Эрика Йохансен - Судьба Тирлинга [litres]

Резким рывком она высвободила руку из хватки Джонатана. Связь между ними прервалась с ослепляющей вспышкой, от которой Кэти вскрикнула. Руку покалывало, словно она ее отлежала.

– Зачем ты это сделал? – требовательно спросила она.

– Этот город в опасности.

– Знаю.

Но внезапно она задумалась, говорят ли они об одном и том же. Она думала об исчезновении Юзуфа, но сейчас ей вспомнились все жалобы, что она слышала на этой неделе, все язвительные замечания, пришедшиеся на долю тех, кто был освобожден от уборки урожая, все то, что она столько раз слышала от Роу: нет смысла утверждать, что все равны, если это на самом деле не так. Некоторые люди важнее других. Конечно, такие идеи были в Городе под запретом, и Роу старался не высказывать их там, где мог услышать Уильям Тир. Но эти идеи постепенно распространялись. Иногда Кэти казалось, что есть два Города: один, знакомый ей с детства, где все люди одинаково важны, и второй, выросший в его тени, внутри него, как злобный брат-близнец. Взрыв религиозного рвения, которого Кэти никогда раньше не встречала, похоже, уходил корнями именно в тот второй, теневой город.

– Я согласен далеко не со всем, что говорит мой отец, – заметил Джонатан, отламывая очередной початок. – Но я верю его видениям. Верю, что мы можем достичь равновесия, когда у каждого будет шанс жить достойно.

– Я тоже в это верю, – согласилась Кэти, а затем замолкла, удивленная собственными словами. Как часто они с Роу обсуждали другой город… это было не так уж давно, но, казалось, что в прошлой жизни, словно Кэти сбросила кожу и оставила ее за спиной.

– Но мы никогда его не достигнем, если не будем к этому стремиться, – продолжил Джонатан. – Доктринам об исключительности здесь не место.

Кэти покраснела, подумав, что он прочитал ее мысли, но потом поняла, что подобные идеи в этом Городе были не только у Роу. Тайная религиозная община была полна людей, которые заявляли, что они лучше, потому что верят. Даже Гэвин начал повторять эту чушь, хотя он, как и Роу, старался не говорить такого при Тире. Те, кто был спасен – вот еще слово, спасен , которое тоже не вызывало у Кэти доверия – внезапно получили право забыть о том, что когда-то тоже были грешниками, словно крещение стирало прошлое. Почему Уильям Тир не прекратил это сразу же? Он не одобрял всего этого, это правда, но и не запрещал. Каждый раз, когда Кэти казалось, что она начинает понимать Тира, выходило, что она не понимает его совсем.

Вдалеке зазвонил колокол, сообщая о конце работы на сегодня.

– Идем, – позвал Джонатан, и они подняли свои корзины. Поясница Кэти стонала, но она не жаловалась. В первый день работы, когда она потянула мышцу, Джонатан предложил носить ее корзину за нее, и это не должно было повториться.

Они потащили свои корзины по меже к складу, где Брайан Белл принимал и подсчитывал урожай. Брайан был один на двадцать очередей, которые выстроились, когда сборщики начали стекаться с полей к складу; через две очереди Кэти увидела Роу и Гэвина, таких же чумазых и недовольных, как и она, с корзинами, полными грязных кабачков.

Она никогда не бывала внутри огромного склада, который был выше двухэтажного дома. Но от мамы слышала, что внутри есть длинный желоб, и каждое утро его наполняют свежей водой. Позже Брайан и его помощники пересчитают урожай, отмоют овощи от грязи и насекомых, а затем поделят. Что-то достанется жителям города, каждому по справедливости, но большая часть овощей, которые можно сушить – вроде кукурузы – отправится в хранилище или на семена. Большую часть склада занимали баки для хранения, изготовленные в столярной мастерской Дона Морроу, с такими плотными крышками, что совсем не пропускали воздух.

– Хочешь прийти на обед?

Кэти моргнула. На секунду ей показалось, что Джонатан разговаривает с кем-то другим.

– Очнись, Кэти Райс. Хочешь зайти к нам?

– Зачем?

– На обед.

– Почему?

Джонатан улыбнулся ей, хотя улыбка сменилась болезненной гримасой, когда ему пришлось подвинуть корзину еще на пару футов.

– Обычная вежливость.

Кэти это не обмануло; она пихнула свою корзину вперед, подозрительно сузив глаза.

– Для чего тебе звать меня на обед?

– Чтобы поесть.

– У меня неприятности с твоим отцом?

– Не знаю. А должны быть?

– Ох, отстань, – выдохнула она, опуская корзину на землю. – Ты тоже, знаешь ли, не паинька. Я знаю, что ты прогуливаешь уроки. Вся школа знает.

– Ну, еще бы. Но ты не знаешь почему.

– Ну… и почему?

– Приходи на обед и узнаешь.

Она нахмурилась, по-прежнему чуя какой-то подвох в этом приглашении. Она никогда раньше не слышала, чтобы Джонатан кого-нибудь приглашал к себе, даже просто поиграть, когда они были детьми. И ей снова вспомнился тот день на просеке, глаза Джонатана, слепо глядящие вдаль, видящие путь в никуда.

«Мы пытались, Кэти. Мы сделали все, что могли».

– Тащите их сюда! – закричал Брайан Белл, заставив ее подскочить. Она схватила свою корзину и поспешила нагнать очередь.

– Ну? – спросил Джонатан.

– Во сколько?

– В семь.

– Ладно.

Кэти вытерла лоб, чувствуя, что вся покрыта грязью с головы до ног. Если она собирается на обед к Уильяму Тиру, неплохо было бы для начала принять ванну.

– Увидимся позже, – попрощался Джонатан. Он поднял свою корзину на стойку, подождал, пока Белл проверит ее содержимое, и пошел прочь. Кэти смотрела ему вслед, вспоминая тот день на просеке и гадая: « Что мы пытались сделать?»

И еще: « Почему мы провалились?»

Несмотря на то, что дом Тира стоял рядом с ее собственным, она бывала в нем едва ли больше дюжины раз за всю свою жизнь. Кроме мамы, тети Мэдди и иногда Эвана Олкотта, к Тирам обычно никого не приглашали; когда надо было что-то обсудить, Тир приходил людям сам. Кэти думала, что таким образом он пытается стать ближе к людям, и не походить на короля, приглашающего подданных на аудиенцию. Если это было так, то у него не вышло. Люди, приглашенные к Тирам, одевались наряднее, чем на праздники.

Кэти приняла ванну и расчесала свои длинные янтарные волосы. Последнее было непростым делом; она не расчесывала волосы с тех пор, как последний раз принимала ванну, и они были ужасно спутанные, больше похожие на гнездо после двух дней работы в поле. Немного подумав, Кэти решила просто убрать их наверх, чтобы Тир – или, что еще хуже, Джонатан – не решил, что она прихорашивалась.

Она ждала потока вопросов, когда сказала маме, что идет на ужин к соседям, но та просто пожала плечами и продолжила месить тесто. Кэти подумала, что зря она так беспокоилась; в конце концов, ей уже исполнилось семнадцать и теперь не нужно было отчитываться за каждое движение, даже перед мамой. В восемнадцать она начнет строить свой собственный дом где-нибудь в городе, а в девятнадцать съедет от матери. Роу, чей двадцатый день рождения был через неделю, решил пожить со своей матерью подольше – Кэти не могла себе представить, что бы сделала миссис Финн, если бы Роу решил съехать в обычном для этого возрасте – но он уже спроектировал дом и собрал почти все необходимые для строительства доски. Он дождаться не мог, когда будет жить отдельно, но у Кэти на этот счет было двоякое чувство. Часть ее не хотела оставлять маму, а другой не терпелось пожить самостоятельно, отвечать самой за себя и ни перед кем не отчитываться.