Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

Все эти двое суток не знали мы ни дня, ни ночи – лишь постоянный сумрак, да огонек одинокого фонаря, заправка коего всякий раз ненадолго повергала нас в недюжинный ужас. И вот, как только мы начали говорить себе, что ветер слабеет, нас встряхнуло, снизу раздался громкий удар… и «Василиск» с жутким скрежетом остановился.

– Что это?! – вскрикнула Эбби.

Я обменялась взглядами с Томом, Сухайлом и Джейком. Не сомневаюсь, все мы подумали об одном и том же, но вслух эти мысли высказала я:

– Нас выбросило на мель.

Во время шторма это может означать смертный приговор. Свободный, «Василиск» мог противостоять силе ветров, уступая ей. Застряв на мели или на рифах, корабль лишился сей возможности самозащиты. Теперь шторм будет теснить его вперед, на препятствие, пока что-нибудь да не поддастся – может, мачты, может, корпус, а может, и то и другое.

Утрата мачт превратила бы «Василиск» в калеку, а пробоины в корпусе могли погубить всех нас.

– Льяло, – сказал Том.

Сухайл кивнул, и оба двинулись наружу, а я еле успела перехватить бросившегося следом Джейка. Он забрыкался, рванулся прочь, но – юнга, или не юнга – никакой пользы принести бы не смог. Если пробито дно, матросам придется откачивать воду, не позволяя судну затонуть, а для такой работы Джейку не хватало сил.

(На самом деле матросы занимались этим все время шторма, меняя друг друга у ручных помп, откачивая из льяла воду и возвращая ее за борт. В те дни я еще не знала, что доски обшивки неплохо гнутся даже когда корпус в полной исправности, а множество течей в шторм – дело обычное. Тем не менее столкновение с рифами значительно увеличивало опасность.)

Оставшись в каюте, Джейк, Эбби и я вслушивались в стоны «Василиска». Вполне понимаю, отчего о кораблях говорят, точно о живых существах: в содроганиях досок под ногами явственно чувствовалась боль. Однако ветер действительно слабел, и я уже начала надеяться, что мы спасены, но тут над головой раздался оглушительный треск, а за ним – удар, сотрясший всю корму.

Упала бизань-мачта – тот самый не раз и не два проклятый мною столб, занимавший столь много места в нашей крохотной каюте. Расшатанная двухдневным штормом, она, наконец, не выдержала, переломилась и рухнула на палубу, увлекая за собой всю свою оснастку. При этом один из матросов упал за борт, а капитан получил перелом ноги. Но, что касается ран, «Василиск» мог пострадать куда сильнее.

В тот момент мы ничего этого не знали. Мы понимали одно: случилось нечто ужасное, и беда эта, вполне вероятно, не последняя. Посему мы оставались в каюте, пока в дверь не заглянул Том.

– Шторм стихает, – сказал он. – Можно выходить.

Выйти наружу из маленькой темной каюты, просидев в ней двое суток… Это было все равно, что заново родиться. Все еще крепкий, ветер гнал вдаль последние тучи, небо прояснилось, очистившийся горизонт розовел предрассветным заревом. На палубу пришлось подниматься через центральный люк: ближайший к нашей каюте был перегорожен рухнувшей бизань-мачтой. Со всех сторон нас окружали белые гребни волн… и острова.

Острова поднимались над волнами, будто сплошные темные тени, силуэты огромных зверей, покрытых мохнатыми шкурами лесов. С восходом солнца их темнота превратилась в изумрудную зелень с жемчужным отливом по краю: песчаные пляжи были густо усеяны сломанными ветками пальм и грудами водорослей, выброшенных штормом на берег, однако так и искрились в солнечных лучах. К тому же, до островов было совсем недалеко. Возникни такая надобность, Сухайл и кое-кто из матросов могли бы добраться до берега вплавь.

Но необходимости покидать судно не было. Да, «Василиск» жестоко пострадал, налетев на рифы, однако даже не думал тонуть – по крайней мере, пока что. Вскоре на палубе вновь появился Экинитос. Ходить он не мог, но судовой врач наложил на поврежденную ногу лубок, и капитан, устроившись на троне из ящиков, начал отдавать распоряжения. Первым делом команда избавилась от сломанной бизань-мачты, плясавшей за кормой на волнах, отчего «Василиск» то и дело беспокойно вздрагивал, а затем взялась за оценку потерь и повреждений.

По крайней мере, ее успели начать. Вскоре после того, как сломанную мачту с плеском столкнули вниз, Джейк дернул меня за рукав и указал вдаль:

– Мама, смотри.

Я и смотрела в нужную сторону, но слишком высоко. Один мыс, возвышавшийся над морем, имел слишком уж правильную форму: деревьев на нем не было, а верхний угол казался подозрительно ровным, как будто кто-то выстроил на мысу каменную площадку. Джейк же указывал ниже, на воду. Два – нет, три каноэ, появившихся из-за мыса, полным ходом двигались к нам.

Острова оказались обитаемыми. Ничего удивительного, но… будет ли сей факт для нас благословением, или проклятием – это еще предстояло выяснить. Мы, несомненно, нуждались в помощи, но согласятся ли эти люди ее оказать?

Я поспешила предупредить Экинитоса. Тот приказал своим людям оставить все дела, кроме самых насущных, и матросы тайком вынесли наверх ружья и абордажные тесаки. Капитан не хотел проявлять враждебности, однако как знать, чем могла обернуться эта встреча? Я подозвала Джейка к себе; все ждали, что произойдет дальше.

Два каноэ остановились в некотором отдалении. Неторопливо шевеля веслами, гребцы удерживали суденышки на месте, носом к волне. Третье обогнуло «Василиск», очевидно, оценивая его состояние, вернулось к своим, и люди на борту о чем-то заговорили.

Вне всяких сомнений, это были пуйанцы. Набедренные повязки, лица покрыты татуировками, значения коих я понять не могла… и ни одного низкорослого. Пуйанцы вообще отличаются высоким ростом и крепким сложением, но эти люди даже по местным меркам были настоящими силачами.

– У них оружие, – негромко сообщил матрос, несший вахту в «вороньем гнезде» на грот-мачте. – Пращи, копья… и дубины с острыми камнями, клыками или еще чем-то вроде того.

Однако держат ли они оружие наготове? Об этом он не сообщил.

Одно из двух каноэ, ждавших невдалеке, выдвинулось вперед. Гребцы управляли им с необычайным мастерством. Человек, сидевший на носу, поднялся во весь рост и заговорил звучным, сильным голосом.

Я почти ничего не поняла. Он говорил не на упрощенном торговом атау, а на местном островном диалекте. Двое матросов и Сухайл негромко зашептались, сравнивая свои переводы, и передали результат Экинитосу. Прежде всего, человек в каноэ сказал, что хочет говорить с нашим вождем.

Экинитос позвал на подмогу мистера Долина и Кранби. Остальные столпились вдоль борта, закрывая обзор с воды, и не расходились, пока Экинитоса не вынесли вперед и не усадили на бочку, чтобы островитяне не сразу заметили его увечье. Затем капитан кивнул одному из переводчиков, и тот представил его гостям.