Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

За точные карты этого архипелага и окрестных вод Ширландская Географическая Ассоциация, не задумываясь, отдала бы левую руку, и далеко не одну. Увы, строгий запрет Па-оаракики не позволял нам порадовать их. Осторожно расспрашивая островитян, мы выяснили, что вокруг имеется одиннадцать островов, достойных заселения, и еще с десяток голых вулканических скал, лишенных пресной воды атоллов и прочих клочков суши, непригодных для человека в силу иных причин. Крупнейшим из них был соседний Алуко-о, лежащий к северо-западу от Кеонги, владения самого короля архипелага.

Остров же, у коего мы потерпели крушение, оказался собственно Кеонгой. Гряда была названа в его честь благодаря местной мифологии, приписывающей огромное религиозное значение паре вулканов, которые и создали этот остров. Находятся они в некотором отдалении друг от друга, и, судя по всему, изначально были отдельными островами, но лавовые потоки, сливавшиеся воедино посреди, образовали меж ними относительно низкую перемычку, седловину. В силу ориентации этой седловины, расположенной параллельно направлению преобладающих ветров, здесь часто идут дожди. Можно сказать, Кеонга – житница всего архипелага (конечно, в переносном смысле: зерна островитяне не выращивают, у них в ходу корнеплоды, фрукты, сахарный тростник и некоторые овощи).

В древние времена гряду островов делили между собою множество вождей, этаких местных царьков, но последние несколько поколений все подчинялись власти одного человека. С самим королем мы встретились лично только перед самым отбытием: отправиться на Алуко-о, дабы представиться по всей форме, мы не могли, а явиться приветствовать нас самому – такое персоне столь августейшей было бы вовсе не по чину.

– У него есть дела поважнее, – сказал Том еще до того, как «Василиск» был снят с рифов и отбуксирован на берег. – Помните Ваиканго, пиратского короля с Раенгауи, о котором рассказывал Экинитос? Похоже, он схвачен йеланцами.

– Но здесь его власти нет, разве не так? – спросила я.

Мне было известно, что Ваиканго изо всех сил расширяет сферу влияния, но я не думала, что он уже успел дотянуться и до этого отдаленного архипелага.

– Нет, – подтвердил Том, – но жена короля – двоюродная сестра Ваиканго.

Если так, догадаться, отчего местные не питают любви к йеланцам, было несложно. Но чем их могли обидеть наши соотечественники? Первым делом мне вспомнилось посольство принцессы Мириам, которое должно было прибыть в Йелань вскоре после моей депортации. Газеты наперебой трубили о том, что цель ее визита – «упрочить узы дружбы, связующие две великих нации», однако все понимали: это всего лишь вежливый способ сказать, что она едет поглядеть, сможет ли Ширландия хоть как-то поладить с Йеланем. Возможно, если так оно и вышло, пуйанцы Немирного моря сочли это знаком враждебности? Но я и представить себе не могла, чтобы принцессе так быстро удалось добиться взаимопонимания. Может быть, дело в самом факте визита?

Спросить было некого. Тем, с кем мы имели дело, незачем было следить за подобными материями, а вождь с приближенными избегали нас, как могли. Вдобавок к этому у нас имелись и собственные дела.

Большая часть работ, связанных с «Василиском» – вначале на рифах, а затем и на берегу, – велась под началом мистера Долина, так как сломанная нога сильно ограничивала Экинитоса в передвижениях. Однако еще до того, как мы смогли уйти, капитан вновь встал в строй. Утрату дееспособности вследствие травмы он воспринял крайне тяжело и в лагере на берегу сделался сущим тираном. Все сверхштатные пассажиры были в приказном порядке приставлены к посильной работе – даже Джейк.

– Он – член команды! – прорычал Экинитос в ответ на мои протесты (практически все это время он не говорил, а рычал: казалось, вынужденная оседлость превратила его в медведя). – Если хочет уйти отсюда на «Василиске», будет работать. Что же до вас, миссис Кэмхерст, когда мое судно не в порядке, гоняться за драконами не время. Искать древние руины – тем более.

Последнее, конечно же, было адресовано Сухайлу, хотя тот и не думал протестовать. Заявление капитана немало возмутило меня, однако он был совершенно прав: восстановить способность к передвижению было сейчас важнее всего. Ни на ремонтных работах, ни в чем-либо, требовавшем физической силы, от меня проку не было, однако я вздохнула и вместе с Эбби занялась превращением нашего лагеря в место, пригодное для житья. Если уж нам действительно предстояло застрять здесь надолго, я предпочла бы устроиться как можно уютнее и основательнее.

Не стану делать вид, будто расположились мы с полным комфортом (для тех, кто привык к образу жизни благородной ширландской дамы, в отсутствие мягких кресел ни о каком комфорте и речи быть не может). Однако климат Кеонги более чем приятен, а возможность вытянуться во весь рост после года жизни в тесноте табакерки-каюты – просто-таки райское наслаждение! К тому же, я обнаружила в себе особую любовь к шуму волн, набегающих на берег: по-моему, более успокаивающего, умиротворяющего звука не найти во всем мире. Именно времени, проведенном на Кеонге, я обязана приобретенной в последние годы привычке отдыхать в Прании – теперь-то я могу себе это позволить.

Конечно же, кеонгане проявляли к нам недюжинный интерес. Большая часть нашего официального груза пошла в уплату за припасы и помощь, но моряки, располагавшие собственным имуществом, начали с островитянами бойкую торговлю: и тем и другим хотелось заполучить друг от друга то, что им казалось экзотикой. Вскоре многие из туземцев сделались гордыми обладателями пенковых трубок, свистулек и сломанных карманных часов, а матросы увлеченно состязались в роскоши цветочных венков или дубин, утыканных акульими зубами.

Я во всем этом участия не принимала: большая часть моего имущества состояла из исследовательского оборудования, без которого я обойтись не могла, и образцов, собранных для изучения и сравнения. Однако я старалась как можно больше беседовать с островитянами, старательно вколачивая в мозг фонетические и грамматические особенности, отличавшие их язык от освоенного мною торгового пиджин. Темой же для разговоров и расспросов, как вы, возможно, догадались, послужили драконы.

Интерес мой был разделен между морскими змеями, что, безусловно, должны были обитать в данном регионе, и ящерицами-огневками, которых я видела воочию. Поначалу туземцы не понимали моих слов. Затем, когда слова стали разборчивыми, не поняли моих целей. Чем больше я расспрашивала, тем сильнее меня сторонились. Их дружелюбие таяло на глазах.

– Может, я их чем-то оскорбляю? – спросила я у Сухайла, понимая, что его познания в местном языке намного превосходят мои. – Я знаю, у них много обычаев, с которыми я не знакома и потому вполне могла нарушить какой-то из них. Может, напрасно я начала расспрашивать о драконах?