Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

Поэтому я, взяв с собой Джейка, а Эбби оставив наслаждаться заслуженным отдыхом, отправилась в путь к хижине Хили-и.

Ведущая туда тропа была неплохо ухожена, расчищена от растительности, а в низких местах, становившихся топкими в дождь, засыпана щебнем. Подобные тропы встречаются на этих островах повсеместно: самые широкие огибают острова по периметру, а те, что поуже, служат границами между округами и ведут в глубину, к различным примечательным местам. Склон был слишком крут для посевов, и по обеим сторонам тропы возвышался лес, однако базальтовые выступы, то и дело попадавшиеся на пути, напоминали о том, что мы на склоне вулкана, причем – отнюдь не угасшего. Струйки дыма, курившегося над его жерлом, говорили об этом яснее всяких слов.

Хили-и оказалась дома – сидела у хижины и плела что-то из веревок. Прервав работу, она уставилась на нас с откровенным любопытством. Должно быть, для нее мы – бледнолицая женщина в облегающих одеждах с ног до головы и смуглый, как орех, мальчишка в штанах и рубашке не по росту (с начала путешествия Джейк вытянулся почти на десять сантиметров) – представляли собой крайне странное зрелище. Ничем не напоминая пуйанцев, мы не были похожи и на матросов из команды «Василиска».

Поприветствовав ее на кеонгский манер, я заговорила:

– Прошу простить мое невежество. Мне очень хотелось бы быть вежливой, но я не знаю, как к тебе следует обращаться.

Ее брови качнулись вверх, что я истолковала как признак удивления, недоумения и веселья. (Во время разговора Хили-и нередко смеялась надо мной, но я так и не сумела определить, в какой степени это могло быть реакцией на мою глупость.)

Она помолчала, обдумывая мои слова, но без настороженной враждебности – в отличие от множества остальных.

– Кто ты?

– Я Изабелла Кэмхерст, а это Джейк, – ответила я, подтолкнув сына вперед.

Хили-и покачала головой.

– Нет. Кто ты такая?

– Мы прибыли на «Василиске». На том корабле у берега, – медленно проговорила я.

Смешно было и думать, будто она могла позабыть это, однако я совершенно не понимала, что еще могло иметься в виду.

Язык тела в разных культурах неодинаков, однако, по-моему, ее наклон головы был чем-то сродни поднятым к небу глазам – обращением к богам с просьбой ниспослать ей терпения в общении со столь невежественной гостьей.

– Я не могу сказать, как с тобой говорить, пока не узнаю, кто ты. Где твое место, кто твои предки, какова твоя мана.

С последним термином я уже несколько раз сталкивалась. Для поверхностного представления о его значении этого было довольно, но как оценить собственную «мана», дабы ответить на ее вопрос? Об этом я не имела ни малейшего представления, однако на два первых вопроса ответить могла – по крайней мере, частично.

– Моего отца можно назвать воином из дружины вождя. А мой покойный муж был младшим сыном другого вождя, намного мельче, – лучших эквивалентов для «рыцаря» и «младшего сына баронета» я подыскать не смогла. – Что до меня самой, я не из матросов с «Василиска» и не слуга капитану, хотя, конечно, повинуюсь его власти на борту корабля. Я и мои спутники путешествуем с ним, занимаясь собственным делом – изучением и постижением многих вещей на свете.

– Твои спутники, – немного поразмыслив, сказала Хили-и. – Кто из них над тобой главный? Тот, весь красный, или другой?

В Мулине Том получил прозвище «Эпоу», что означает «красный». На островах Немирного моря не настолько жарко, и сейчас он был совсем не так красен, как в те времена, но все же достаточно, чтобы сей эпитет вернулся к жизни. «Другим», судя по всему, был Сухайл, чью смуглую кожу кеонгане не сочли приметой, достойной упоминаний.

– Тут все не так просто, – ответила я. – Мы с Томом – то есть с тем красным человеком – работаем вместе. Мы с ним…

Равенство положения пришлось изобразить при помощи рук. Я, как всегда, опускаю здесь многочисленные запинки и пробелы в своем словаре, не говоря уж о безнадежно скверной грамматике, благодаря чему наш разговор выглядит куда более беглым, чем на самом деле.

– Ну, а Сухайл с нами недавно. У него свои цели.

В ответ на мое сообщение о Томе она поджала татуированные губы. Очевидно, я, сама того не желая, поставила ее в тупик. Вдобавок, к ответу на изначальный вопрос о том, как мне к ней обращаться, мы тоже не приблизились ни на шаг. Учитывая, что между нами еще не решена столь фундаментальная проблема этикета, разговор, можно сказать, затянулся.

Джейк слушал нас в оба уха. К стыду и гордости своей, должна признать, что местным языком он, по всей видимости, владел лучше, чем я: детский разум усваивает такие вещи значительно легче. Вдобавок и его отец в свое время справился с выштранским куда успешнее, чем я… Однако в некоторых других вещах Джейк разбирался вовсе не так хорошо и посему спросил:

– Что такое «мана»?

Хили-и взглянула на него, как я могла бы взглянуть на ребенка, спросившего, что такое дракон. Я открыла было рот, чтобы ответить, но тут же столкнулась с целым рядом препятствий. Во-первых, я и сама поняла сию концепцию лишь отчасти, и потому вряд ли сумела бы объяснить его должным образом – особенно по-кеонгски, а переходить на ширландский сочла крайне неучтивым по отношению к собеседнице (хотя благодаря этому любые допущенные мною ошибки могли бы пока что остаться незамеченными). Во-вторых, вопрос Джейка был адресован Хили-и, а уж та наверняка могла объяснить все лучше, чем я.

Однако объяснений не последовало. Вместо этого Хили-и взглянула на меня и сказала:

– Расскажи, что ты сделала в жизни.

Минуту назад я утверждала, что обладаю по крайней мере поверхностным пониманием данной концепции. Нет, в полной мере объяснить вам, что такое мана, я не в силе, так как сама не понимаю этого до конца. Тема сия подробно раскрыта в работе Генриха фон Кляйста, но, за отсутствием оказии вновь посетить Кеонгу или любую иную часть Пуйанских островов со времен плавания на «Василиске», я так и не прочла его фундаментальный труд в полном объеме.

На Кеонге мне удалось понять, что эта концепция создает среди людей определенную иерархию с учетом таких аспектов, как общественное положение, происхождение, возраст, уважение окружающих и сила духа, и иерархию эту следует чтить, иначе можно не только нанести собеседнику оскорбление, но и сверхъестественным образом причинить ему зло. Постоянный приток мана обеспечивает прямое родство с богами (именно это возвышает королей над простонародьем) или старшинство по рождению. Однако мана отнюдь не статична. Ее можно утратить по причине неосторожности, либо дурного поведения, либо злонамеренных действий окружающих (отсюда и тапу, ограничивающие определенные аспекты жизни). Кроме этого, ее можно заслужить – или, точнее сказать, продемонстрировать, верша великие деяния. К примеру, мана младшего сына, ставшего могучим воином и военачальником, значительно выше, чем мана старшего, поленившегося совершить что-либо примечательное.