Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске» [litres]

В этом-то и заключался смысл всей предыдущей беседы: Хили-и не знала, какое место во всей этой схеме отвести мне. По умолчанию я, не-пуйанка, связанная с местными богами менее, чем самый последний простолюдин, была лишена мана начисто. Однако иноземцы вовсе не вычеркнуты из этой системы целиком и полностью: например, Экинитос, как капитан корабля, обладал в глазах местных некоей толикой мана, а далее следовали его офицеры.

Назовись я главой экспедиции, Хили-и приписала бы в своем мысленном гроссбухе чуточку мана и мне. Но обойтись так с Томом я не могла: я слишком хорошо понимала, с какими трудностями ему пришлось столкнуться в силу плебейского происхождения. После долгих лет партнерства я решила не претендовать на превосходство над ним ни на каких основаниях – тем более на основании высокородности.

А вот насчет того, что я сделала в жизни… тут я вполне могла кое-чем похвастать.

– Э-э… я путешествовала по свету, изучая драконов, – заговорила я.

Это должно было послужить лишь первым залпом, первой строкой саги о моей жизни (если бы скудные познания в кеонгском позволили мне сложить нечто наподобие саги). Однако, услышав это, Хили-и встрепенулась и округлила подведенные татуировкой глаза.

– Значит, так и есть, – сказала она. – Ты – ке-анакаи.

Беззвучно шевеля губами, точно пробуя слоги на вкус, я повторила за ней последнее слово. Слово «накаи» мне было знакомо, только в других районах Пуйанских островов звучало как «натаки». В зависимости от местонахождения, оно могло относиться к самым разным существам, от морских змеев до простых ящериц, но в моем мысленном словаре получило основное значение «дракон». Что же до приставки…

– Одержимая драконом? – пробормотала я по-ширландски.

Конечно, Хили-и не могла понять этого, и тем не менее устремилась вперед. Три быстрых шага – и она положила руку мне на грудь, над сердцем. Я еле смогла сдержать порыв отшатнуться.

– Там, – сказала она. – Я и не думала, что один из них может возродиться в теле иноземки.

Поначалу я пришла к заключению, что «одержимая драконом» в устах Хили-и должно означать мой сильный интерес к драконам. Однако ее слова, по всей видимости, следовало понимать более буквально.

– Ты думаешь, во мне…

Тут я споткнулась об очередную брешь в моем словаре, не в силах придумать способ сказать «живет дух дракона».

Но Хили-и закивала, улыбаясь от уха до уха. Однако фразы-то я не закончила, и соглашалась она вовсе не с тем, что я хотела сказать. Обхватив ладонями мою голову, она привлекла меня к себе – так, что наши носы и лбы соприкоснулись – и сделала глубокий вдох, словно вбирая в себя мой запах.

– Я чувствую его в тебе, – сказала она, не спеша отстраняться. – Я тоже не человек.

– Прошу прощения? – сказала я, подавшись назад.

Островитянку такая реакция отнюдь не смутила.

– Я слышала, что иноземцы не знают, в чем правда жизни. Твой дух явился с Рауаане. Оттого-то ты и восхищаешься огневками и морскими змеями.

Джейк таращился на нас обеих, раскрыв глаза во всю ширь. Я взглянула на сына, словно он мог как-то объяснить сей странный поворот беседы, но он лишь покачал головой.

– Кто – или что – такое Рауаане? – спросила я.

Но Хили-и не стала торопиться с ответом.

– Скверная из меня хозяйка, – сказала она. – Входите, присядьте в тени. А я принесу кокосов, чтоб накормить и напоить вас.

Не убедившись, что она в своем уме, я была не слишком-то склонна воспользоваться ее гостеприимством, но и заставить себя отправиться в обратный путь, не разгадав сей тайны до конца, тоже никак не могла. Поэтому я села там, куда она указала, усадив рядом и Джейка.

Из-за скверного знания языка продираться к сути ее ответа пришлось довольно долго. Не успевала она сказать и полудюжины слов, как мне приходилось просить объяснить последнее из них. В объяснениях я вскоре сталкивалась с новым незнакомым словом, и к тому времени, как дело доходило до фразы, понятной мне целиком, мы совершенно забывали, с чего все началось. Джейк помогал, чем мог, и зачастую понимал, что хочет сказать Хили-и, раньше, чем я, но рисковать недопониманием в вопросах столь очевидной важности я не могла, и потому, прежде чем продолжать, просила ее подтвердить его догадки. Вот, вкратце, что мне удалось выяснить.

Выше я упоминала, что в Кеонгском архипелаге насчитывается одиннадцать обитаемых островов. Однако это вовсе не все острова, пригодные для жизни. Есть и двенадцатый – вполне приемлемого размера, изобилующий всем, необходимым для человека… но любой кеонганин скорее согласится отдать себя на милость морских змеев и акул, чем ступит на его берег. Этот-то двенадцатый остров и называется Рауаане.

Объяснения Хили-и начались с пересказа мифа. На заре юности мира Вали, бог моря, и Апоа, богиня земли, возлегли друг с другом, и их союз положил начало людскому роду. К этим богам восходят родословные всех кеонган. Более того, все местное общество, от беднейшего из крестьян до самого короля, делится на два огромных клана (этнографы называют их фратриями), один из коих почитает себя наследниками Вали, а другой – Апоа. В тот день Хили-и об этом не сказала, но позже я узнала, что браки внутри фратрий запрещены: «морской» мужчина не может жениться на морской женщине, а «земной» – на земной. Их дети, достигая совершеннолетия, выбирают фратрию, к которой будут принадлежать, и соединяются с кланом отца либо кланом матери на всю жизнь.

Однако сей божественный союз породил не только людей. Однажды ночью Апоа, против обыкновения, легла на Вали сверху, и после этого родила на свет «накаи». И вновь я мысленно перевела это как «дракон», но, судя по объяснениям Хили-и, более верным было бы слово «чудовище». Добротой накаи отнюдь не отличались. Поселившись на Рауаане, они держали в страхе жителей других островов, пока великий герой по имени Ло-аламаоири не отправился туда и не обратил их всех в камень. Но даже после этого Рауаане не перестал считаться проклятой землей, островом смерти.

– Я вправду родилась на острове, – сказала я, – но отсюда до него придется плыть много дней – так много, что и не сосчитать. А о вашем Рауаане впервые слышу.

Но Хили-и настаивала на своем:

– И все же ты – ке-анакаи, хоть и иноземка. Все в тебе говорит об этом. Я спрашивала. Ты одеваешься, как мужчины твоего народа. Ты делаешь мужскую работу. Ты стоишь между землей и морем. В точности как я.

На сей раз я поняла все ее слова до единого, но вот их общий смысл от меня ускользнул.

– Я думала, в ке-анакаи меня превращает интерес к ящерицам-огневкам и морским змеям, а вовсе не манера одеваться. К тому же, ты утверждаешь, будто и сама точно такая же, однако не одеваешься и не ведешь себя по-мужски.