Ллойд Александер - Черный Котел

Тарен вспыхнул.

– Прости меня, Адаон, – сказал он, смиренно склонив голову. – У меня и в мыслях не было не повиноваться тебе. Выбор за тобой.

Адаон, который до сих пор молча сидел у огня и слушал, покачал головой.

– Нет, – тихо сказал он, – этот выбор не может быть только моим. Я ничего не скажу ни за, ни против твоего плана.

– Но почему? – вскричал Тарен. – Я не понимаю тебя. – Он с недоумением глядел на Адаона. – Ты лучше всех нас знаешь, что делать.

Серые глаза Адаона мягко светились отблесками огня.

– Может, когда-нибудь ты поймешь. Теперь же выбирай свою дорогу сам, Тарен из Каер Даллбен, – сказал он. – Куда бы она ни вела тебя, я обещаю свою помощь, Тарен отошел назад и мгновение-другое стоял молча, переполненный сомнениями и тревогой. Не страх был в его сердце, а непонятная, щемящая грусть, печаль, подобную которой навевают несомые осенним ветром сухие листья. Адаон продолжал смотреть не отрываясь на пляшущие в очаге языки пламени.

– Я пойду в Болота Морвы, – твердо сказал Тарен.

Адаон кивнул:

– Пусть будет так.

Никто не проронил ни слова. Даже Эллидир не ответил ничего. Он прикусил губу и сжал пальцами рукоять меча.

– Ладно, – сказал наконец Доли, – наверное, и мне придется идти с вами. Сделаю, что смогу. Но это ошибка, предупреждаю вас.

– Ошибка? – возликовал бард. – Ни в коем случае! Ффлам не останется в стороне!

– И я, конечно, – вздохнула Эйлонви. – Должен же быть среди вас хоть кто-то со здравым смыслом. Болота! Брр! Если уж вы так упорно пытаетесь сделать из себя дураков, так выбрали бы, по крайней мере, место посуше.

– Гурги поможет! – залопотал Гурги, вскакивая на ноги. – Да, да, вам пригодятся его подкрадки и подглядки!

– Гвистил, – мрачно сказал Доли, – тащи свой порошок.

Пока Гвистил бестолково копался в своем барахле, карлик вздохнул, надулся и исчез. Через некоторое время он вернулся. Теперь он снова был видимым, и все заметили, как он разъярен. Уши его дрожали, а кончики их стали ярко-голубыми.

– Пять Охотников расположились лагерем за обрывом, – сказал он. – Они и не собираются… о, мои уши!.. Они не уберутся отсюда до самой ночи. Если от этого порошка будет какой-нибудь толк, мы успеем оказаться далеко до того, как они что-либо сообразят.

Путники присыпали ноги и копыта лошадей черным порошком, который раздавал Гвистил из покрытого плесенью мешка. Когда Тарен отвязал Мелинласа и вывел его из-под полога кустов ежевики наружу, Гвистил почти сиял от радости.

– До свидания. До свидания, – бормотал он. – Прибавьте шагу. Ненавижу, когда тратят мгновения своей жизни на медленную ходьбу. Жизнь уходит, догоняйте ее. До свидания. Надеюсь, что мы встретимся снова. Но не скоро. До свидания.

С этими словами он поспешно закрыл вход в свои владения. Тарен крепче ухватился за уздечку Мелинласа, и путники молча двинулись в лес.

Снаружи, за стенами придорожного поста, уже наступила ночь. Небо стало чистым, но холод усилился. Адаон и Ффлеуддур держали спешный совет. Они выбирали дорогу. И вскоре согласились, что отряд должен ехать на запад до самого рассвета, а потом укрыться и поспать. После этого следовало свернуть на юг. Как обычно, Эйлонви ехала на Мелинласе позади Тарена. Гурги притулился на спине Ллуагор.

Ффлеуддур вызвался идти первым, утверждая, что он прекрасно ориентируется и может отыскать Болота Морвы с закрытыми глазами. Однако, после того как оборвались две струны, он уступил свое место Адаону. Доли, все еще сердито бормоча о звоне в ушах и опрометчивых олухах, ехал последним, охраняя отряд с тыла. Превращаться в невидимку он отказался наотрез.

Эллидир ни с кем не перемолвился ни словом с того момента, как они покинули придорожный пост и простились с хнычущим Гвистилом. После того как решили отправиться на поиски Котла всем отрядом, в глазах Эллидира не угасала холодная ярость, и Тарен ясно это видел.

– Я уверен, что он и в самом деле попытался бы добыть Котел сам, без нашей помощи, – шепнул Тарен Эйлонви. – Представляешь, как мало шансов было у него сделать это в одиночку. Это напоминает мне мои ребяческие выходки, которые я совершал, будучи еще Помощником Сторожа Свиньи.

– А ты все еще остаешься Помощником Сторожа Свиньи, – сердито сказала Эйлонви. – Отправился в эти невероятные топи из-за насмешек Эллидира. И все, что ты скажешь в оправдание, – чистая ерунда. Только не уверяй меня, что не было мудрее сначала найти Гвидиона. Но нет, ты решил по-иному и потащил за собой всех остальных.

Тарен промолчал. Слова Эйлонви обожгли его, и больше всего потому, что и сам он уже начинал жалеть о своем решении. Теперь, когда отряд выступил в поход, сомнения терзали его все сильнее и сильнее и на сердце было тяжело. Тарен не мог забыть странных слов Адаона и все старался понять, почему тот отказался от своего законного права решать. Он направил Мелинласа поближе к Адаону и склонился к нему с седла.

– Мне не по себе, – тихо сказал он. – Не следует ли нам вернуться? Боюсь, ты что-то скрываешь от меня. Если бы я знал что, то, может быть, решил бы по-другому.

Если Адаон и разделял сомнения Тарена, то виду не показал. Он сидел в седле прямо, будто и не чувствовал усталости от многодневного пути. И Тарена поразило странное выражение его лица. Смесь торжества и гордости, свет радости – все это вовсе не соответствовало тому положению, в котором они оказались. Тарен был озадачен.

Выдержав долгую паузу, Адаон сказал:

– Наш удел – свершать то, что нам суждено свершить. Хотя и не всегда нам дано видеть это наперед.

– Мне кажется, ты видишь наперед многое, – тихо ответил Тарен. – Такое, о котором не говоришь. Я много об этом думал… – Тарен запнулся. – А сейчас больше, чем когда-либо. И особенно о твоих снах, о том из них, что ты видел последней ночью в Каер Даллбен. Тебе привиделись Эллидир и король Моргант. А мне ты предсказал, что я буду скорбеть. Но что ты видел о себе?

Адаон улыбнулся:

– Вот что тебя беспокоит… Хорошо, я скажу тебе. Я видел себя на поляне. И хотя вокруг была зима, на поляне было тепло и все залито солнцем. Пели птицы, и цветы вырастали из бесплодных камней.

– Твой сон был красивым, – сказала Эйлонви. – Но я не могу понять его смысл.

Тарену показалось, что он что-то понял.

– Да, сон красив, – сказал он. – Но опасаюсь, что сон этот предрекает несчастье, и потому ты, Адаон, решил его не рассказывать.

Адаон ничего не ответил, и Тарен вновь погрузился в свои собственные мысли, ища и не находя утешения. Мелинлас уверенно шагал во тьму. Конь обходил упавшие на тропу сучья, осторожно переступал через торчащие острые камни, даже не нуждаясь в понуканиях всадника. Тарен отпустил уздечку, руки его лежали на гриве коня, глаза закрывались от усталости. Юноша склонился к шее коня и ласково проговорил: