Брендон Сандерсон - Слова сияния

«Не твоя забота», – написала в ответ Шаллан, подражая тону, в котором Тин обычно вела эти разговоры. Человек на другом конце был слугой, а не соратником.

«Разумеется, – написало даль-перо. – Но они хотят встретиться сегодня ночью. Если вы откажетесь, это может означать разрыв всех связей».

Буреотец! Сегодня ночью? Шаллан провела рукой по волосам, не отрывая взгляда от страницы. Хватит ли у нее сил и мастерства сделать это сегодня ночью?

А изменится ли что-нибудь, если она будет ждать?

С колотящимся сердцем она написала:

«Я считала, что питомица Ясны в моей власти, но девчонка меня предала. Я чувствую себя плохо. Но пошлю на встречу свою ученицу».

«Еще одна? – написало даль-перо. – После того, что случилось с Си? Как бы там ни было, я сомневаюсь, что им понравится встречаться с ученицей».

«У них нет выбора», – написала Шаллан.

Возможно, она смогла бы создать вокруг себя светоплетение, которое сделало бы ее похожей на Тин, но веденка сомневалась, что готова к чему-то вроде этого. Притвориться выдуманной личностью будет достаточно трудно – но подражать настоящему человеку? Ее точно раскроют.

«Я сейчас узнаю», – написал осведомитель.

Шаллан ждала. В далеком Ташикке ее собеседник или собеседница должны были взять другое перо, действуя как посредник между ней и духокровниками. Девушка коротала время, разглядывая сферу, которую принесла из ванной комнаты.

Ее свет немного потускнел. Чтобы поддерживать это светоплетение, придется носить с собой много заряженных сфер.

Даль-перо опять начало писать:

«Они согласны. Вы сможете быстро добраться до военного лагеря Себариаля?»

«Думаю, да, – написала Шаллан. – Почему там?»

«Он один из немногих, где ворота не закрываются на ночь. Там есть дом, где наниматели встретятся с вашей ученицей. Я нарисую карту. Пусть ваша ученица прибудет, когда Салас достигнет зенита. Желаю удачи».

Последовал рисунок с указанием местоположения. Салас в зените? У нее всего двадцать пять минут, а она совсем не знакома с лагерем. Шаллан вскочила, потом застыла. Она не могла отправиться так, одетая как светлоглазая дама. Девушка поспешила к сундуку Тин и принялась рыться в одежде.

Через несколько минут веденка стояла перед зеркалом в просторных коричневых брюках и белой рубашке на пуговицах, с тонкой перчаткой на защищенной руке. Она чувствовала себя голой, так вставив руку. Брюки были неплохой вещью – у нее дома темноглазые женщины надевали их, когда шли работать на поля, хотя светлоглазую в брюках она не видела ни разу. Но вот перчатка…

Девушка вздрогнула и заметила, что фальшивое лицо краснеет вместе с ее собственным. Нос морщился, когда она кривилась. Это было хорошо, хотя Шаллан надеялась, что сумеет скрыть свое смущение.

Маскировку завершил один из белых плащей Тин. Жесткая ткань достигала верхушки ее ботинок, и она подвязала плащ на талии толстым черным поясом из свиной кожи, так что полы почти сомкнулись, – так его носила мошенница. Напоследок Шаллан заменила сферы в кармане заряженными из комнатных ламп.

Изъян на носу все еще беспокоил ее. «Надо чем-то прикрыть лицо», – подумала она и бросилась обратно к сундуку. Там девушка раскопала белую шляпу Блата, ту самую, у которой поля слегка загибались кверху. Шаллан понадеялась, что на ней шляпа будет смотреться лучше, чем на Блате.

Она ее надела и, вернувшись к зеркалу, осталась довольна тенью, которая падала на лицо. Впрочем, вид был слегка нелепый, как и весь этот наряд. Перчатка на руку? Брюки? Плащ смотрелся внушительно на Тин – он указывал на опыт и чувство вкуса. Шаллан в плаще выглядела так, словно притворялась кем-то другим. Она знала, что под иллюзорной завесой кроется перепуганная девчонка-провинциалка из Йа-Кеведа.

«Авторитет – ненастоящая вещь, – зазвучал в ушах голос Ясны. – Он всего лишь флер, иллюзия. Я могу создавать для них эту иллюзию… как и ты».

Шаллан выпрямилась, поправила шляпу. Вернувшись в спальню, рассовала по карманам несколько вещей, включая карту с указанием пути. К счастью, ее покои располагались на первом этаже. Девушка открыла окно.

– Ну, начнем, – прошептала она Узору.

И отправилась в ночь.

Таким образом, беспорядки в топархии Ревв были усмирены, и, когда прекратили преследовать проявлявших гражданское неповиновение, Налан’Элин наконец-то снизошел до того, чтобы принять неболомов, которые называли его своим учителем, хотя поначалу с презрением отвергал их поползновения и, преследуя собственные интересы, отказывался поощрять то, что считал раздражающе тщеславными помыслами; и был он последним из Вестников, кто согласился на подобное покровительство.

Несмотря на поздний час, в лагере все еще царило оживление. Шаллан не удивилась; проведенное в Харбранте время приучило ее к тому, что не все расценивали приход ночи как причину отправиться по домам. На здешних улицах было почти столько же народу, как в тот раз, когда она впервые по ним проехала.

И никто не обращал на нее внимания.

В кои-то веки девушка не чувствовала, что бросается в глаза. Даже в Харбранте на нее поглядывали – глазели, рассматривали. Кто-то думал о том, как бы ее ограбить, кто-то – о том, как использовать. Молодая светлоглазая без надлежащего сопровождения была заметной и представляла собой благоприятную возможность. Однако с прямыми темными волосами и темно-карими глазами она была все равно что невидимой. Это было чудесно!

Шаллан улыбнулась и сунула руки в карманы плаща – она по-прежнему стыдилась защищенной руки в перчатке, хотя никто на нее даже не смотрел.

Веденка достигла перекрестка. В одном направлении военный лагерь сиял факелами и масляными фонарями. Рынок, достаточно оживленный, для того чтобы никто не осмеливался подвергать риску сферы в лампах. Шаллан направилась к нему; на улицах, где больше прохожих, безопаснее. Ее пальцы смяли бумагу в кармане, и, пропустив увлеченную разговором компанию, она вытащила карту.

Та выглядела достаточно ясной. Надо было просто определить, где она находится. Шаллан подождала еще немного и наконец поняла, что компания перед ней не собирается двигаться дальше. Она ждала, что ей уступят дорогу, как светлоглазой. До чего же глупо! Покачав головой, девушка обошла их.

Так продолжалось и дальше; ей приходилось протискиваться сквозь плотную толпу, и по пути ее нередко толкали. Рынок тек, словно две реки навстречу друг другу, и с каждой стороны были лавки, а посередине торговали едой вразнос. Кое-где над улицей от здания к зданию простирались навесы.