Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Сказанное не было для меня новостью, мне случалось слышать такие истории, и не только на этой планете, и не только в одном регионе этой планеты. После обретения Порт-Каром Домашнего Камня Совет Капитанов запретил подобную практику своим капитанам. Разумеется, на берегах Тассы было много портов, и даже таких, которые большинство объявили вне закона, дающих приют «слинам моря», капитанам отступникам, «свободным корсарам», независимым морским разбойникам и прочему отребью. Что ни говори, но большая часть Тассы находится вне законов Брундизиума, акваторий других торговых портов и вод, контролируемых Порт-Каром.

Асигару, наконец, добравшись до вершины платформы, опустили безвольное тело Сумомо на её поверхность.

— Нет, — сказал Лорд Ямада, — пожалуйста, останьтесь.

Мне ничего не осталось, кроме как вернуться в своё место.

Судя по тому, что я услышал, Харуки вместе с несколькими другими несчастными, ожидала соломенная куртка. Конечно, я знал, что это означало некий способ мучительной казни, но только теперь, когда все случайно оброненные замечания, услышанные ранее, имевшие отношение к празднеству и иллюминации, соединились с необычными предметами, напоминавшими цилиндрические вязанки, установленные по обе стороны дороги, ведущей к главным воротам дворца, меня внезапно осенило полное понимание сути того, что было запланировано на сегодняшний вечер. Конечно, я был знаком с большими, грубыми плащами, сплетёнными из соломы, которые обычно носят крестьяне в ненастье. Я видел десятки таких. Но только теперь до меня дошёл смысл этих намёков. Я предположил, что время от времени, то в одном регионе, то в другом, сотни могли разделить такую судьбу. Мир и порядок зачастую устанавливается факелом и глефой.

— Сумомо пришла в себя, — заметил Лорд Акио.

Я и без его комментария мог видеть, как два асигару подтащили Сумомо к переднему краю платформы, откуда она могла заглянуть в бассейн, раскинувшийся внизу. В тот же самый момент, дежуривший там асигару, как и ранее выплеснул в воду ведро тарсковой требухи. По толпе прокатилась волна возбуждённого гула, когда поверхность воды, казалось, взорвалась от безумного движения в глубине. Асигару тут же отскочил от низкой, округлой стены бассейна, чтобы избежать фонтанов воды, взметнувшихся вверх, вследствие столкновений множества сильных, длинных, змееподобных тел.

— Ей завязывают глаза, — услышал я комментарий мужчины, сидевшего неподалёку.

— Мне кажется неуместным завязывать глаза свободным женщинам, — проворчал я.

А вот рабыням, с другой стороны, глаза завязывают часто, как и закрывают капюшоном, затыкают рот, связывают, заковывают в цепи и так далее. В конце концов, они — рабыни. Такие вещи ясно дают рабыне понять её беспомощность, уязвимость, никчёмность и бессмысленность, её чрезвычайную зависимость от свободного человека. Пусть она знает, что она — ничто, пусть хорошенько осознает, что она — имущество.

— Это — часть игры, часть развлечения, — пояснил Лорд Ямада. — Приговорённый не знает ни длины доски, ни даже её ширины. Его связанного, отправляют вперёд, и даже подталкивают глефами, если он попытается артачиться. Хорт за хортом он вынужден двигаться. Он пытается нащупать свой путь. Будет ли у него ещё один, неуверенный, пугающий шаг или доска кончится? Не исключено, что он потеряет равновесие, и его жизнь оборвётся задолго до того, как он дойдёт до конца этой узкой, деревянной, роковой тропы, длины которой он не знает. Сколько шагов ему осталось? Он не знает.

— Это — настоящая пытка, — заключил я.

— Изысканная пытка, — улыбнулся Лорд Акио.

Сумомо, неустойчиво покачиваясь, стояла посередине платформы. Теперь она ничего не видела, глаза её были завязаны. На ней было простое белое платье длиной по щиколотки. Я предположил, что это был единственный её предмет одежды. По крайней мере, ей позволили скромность, а не выставили раздетой, как могли бы поступить с рабыней. Правда, она была босой, что скорее подобало рабыне. Сомневаюсь, что когда-либо в своей прежней жизни ей случалось появляться босой публично. Её волосы свободно ниспадали за спину. Руки Сумомо держала за спиной, освобождать запястья ей не стали. Она принадлежала к тому виду женщиной, которые, будучи выставлены раздетыми на всеобщее обозрение, неизбежно притягивают к себе внимание мужчин, являясь с их точки зрения подходящим трофеем и источником получения необузданных удовольствий.

— Пожалуйста, оставайтесь на своём месте, — вновь пресёк Лорд Ямада мою попытку оставить трибуны.

Рядом с Сумомо на платформе по-прежнему оставались двое асигару, лица которых, были скрыты под масками. Остальные десять построились в шеренгу у подножия высокой винтовой лестницы, ведущей на вершину платформы. Внимание всех собравшихся теперь сосредоточилось на платформе. Туда смотрел даже асигару, чьей обязанностью было беспокоить обитателей бассейна. По поверхности воды, кстати, то и дело прибегала рябь от кишащих в глубине извивающихся тел, а порой из воды высовывались то голова, то хвост угря, после чего во все стороны разлетались брызги.

Флаги Ямады развевались над трибунами небольшого стадиона.

Итак, попытка Харуки оказалась неудачной. На сегодняшний вечер запланировано празднество.

На трибунах повисла тишина, люди, затаив дыхание во все глаза смотрели на платформу, где двое асигару начали сдвигать к краю длинную, узкую, и судя по всему, тяжёлую доску. Они толкали её вперёд, передвинув не несколько хортов, а затем повторяли это действие, и так раз за разом, понемногу выдвигая доску над бассейном. Благодаря молчанию толпы и превосходной акустике стадиона, каждый, даже находившийся на нижних трибунах, мог слышать скрежет доски по платформе. В этот момент до меня дошло, почему доска не установили на место сразу. Её специально начинали перемещать только после, как преступник был лишён возможности видеть, и оставался в неведении относительно того, насколько эта доска будет выдвинута над бассейном. Это могли бы быть всего лишь шесть футов, или восемь, или даже целых десять. Впрочем, я рискнул предположить, что обычно доску выдвигали максимально далеко, чтобы у приговорённого было больше времени на достижение конечной точки. По-видимому, это к тому же усиливало напряжение и развлечение толпы. Собственно, из всех собравшихся только у приговорённого не было никакого понятия относительно длины узкой, ненадёжной, предательской, колеблющейся тропы, выделенной для его последней прогулки. По крайней мере, подумал я, это не займёт много времени. Кроме того, от меня никто не требовал смотреть на это.

— Она пошла по доске, — сказал человек около нас.