Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

Оказалось, что не смотреть, было ещё труднее, чем смотреть.

По трибунам пробежал вздох. Сумомо покинула поверхность платформы и теперь стояла на доске над водой. Асигару за её спиной что-то ей говорили, резко и насмешливо. Как они отважились на такое? Ведь она не была рабыней, обязанной терпеть любое обращение, которое свободные люди захотят на неё наложить. Они что, не знали, что перед ними была свободная женщина, да ещё и дочь сёгуна? Наверняка знали, тем не менее, ругали её и понукали, при этом нетерпеливо размахивая своими глефами. Конечно, их телодвижений приговорённая видеть не могла, но, несомненно, ощущала. Внезапно один из мужчин подтолкнул Сумомо в спину кончиком своего оружия, и она беспомощная, ничего не видящая из-за плотной повязки, трижды окружавшей её голову, чуть не оступившись, шагнула вперёд.

— Сейчас она упадёт! — воскликнул кто-то из зрителей.

— Нет, она устояла! — прокомментировал другой.

— Спорим, что до конца доски она не дойдёт, — предложил третий.

— Она даже не знает, где этот конец, — засмеялся четвёртый.

Сумомо дрожала на доске, изо всех сил пытаясь удержать равновесие.

— Иди! Двигайся! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Поторапливайся! Хватит развлекаться! Продолжай! Ещё шажок! — посыпались голоса со всех сторон.

— Сбросьте её с доски! — крикнул какой-то мужчина, явно обращаясь к асигару, стоявшим на платформе.

— Нет, нет! — тут же послышались недовольные крики. — Она должна пройти! Она должна идти!

— Подгоните её! — потребовал кто-то.

Жалобный вскрик Сумомо долетел до трибун. Это один из асигару подтолкнул её в спину остриём своей глефы. Девушка сделала ещё пару шажков по доске и снова замерла, дико крутя головой, словно надеясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь повязку. Можно было не сомневаться, но что ткань на спине была проколота. Асигару толкал Сумомо без всякой нежности. И это при том, что рабыней она не была! К ней следовало относиться с достоинством, как и подобает, имея дело со свободной женщиной! Интересно, они в курсе, что на континенте мужчина мог быть убит за подобную дерзость?

— Не заставляй себя ждать, — бросил ей один из асигару на платформе.

— Вперёд, пошевеливайся! — вторил ему другой.

Испуганная Сумомо сделала очередной неуверенный шажок, сместившись ещё немного дальше по доске, миновав примерно треть её длины. Вряд ли она знала об этом. Единственное, что она знала, так это то, что уже следующий её шаг мог стать последним. Уверен, по лёгкому колебанию доски она должна была ощущать, что уже находилась над бассейном, под поверхностью которого извивались возбуждённые, голодные тела.

— Иди давай! Хватит медлить! — раздался голос из толпы.

Я слышал, как вокруг меня заключались пари, относительно того, дойдёт ли она до конца доски. Я подозревал, что угрей, к этому моменту уже явно предвкушавших угощение, если не из-за двух символических кормлений, то, возможно, исходя из своего прошлого опыта, или из-за множества реплик, звуков, движений и предчувствий, скорее всего, не кормили в течение нескольких дней, готовя их к предстоящей церемонии. Точно так же обычно поступают дрессировщики и смотрители зверинцев в Аре и Турии, отказывая в пище животным, подготовляемым к арене, усиливая муки голода, усиливая безжалостно, чтобы выпущенное животное, позабыв о предосторожностях и традициях, свойственных их поведению в дикой местности, немедленно нападало и бросалось на того, кто окажется в поле зрения, лишь бы поскорее добраться до пищи.

Сумомо ещё на полшажка сместилась дальше по доске, теперь начавшей сгибаться под её весом. Девушка снова замерла на месте, не в силах двигаться дальше от охватившего её ужаса.

— Пощадите! — закричала она. — Милосердия!

— Похоже, она напугана, — заметил Лорд Акио.

— Боюсь, что так, — согласился сёгун.

— Впрочем, всем известно, что она женщина деликатная и чувствительная, как бутон цветка, — сказал Лорд Акио, вероятно пытаясь, если не смягчить свой комментарий, то несколько пригасить гнев сёгуна.

— Она слаба, — заключил Лорд Ямада.

— Это ясно, — поддакнул Лорд Акио.

— Она рисковала жизнью, служа вам в цитадели вашего самого последовательного врага, — напомнил я.

— Она была уверена, что ей ничего не угрожает, — пожал он плечами. — Она думала, что это было не больше, чем забавное приключение.

— Она не ожидала, что её деятельность может быть открыта, — согласился я.

— Иногда дела идут не так, как мы ожидаем, — сказал сёгун.

— Пощадите её, — попросил я.

— Мои планы по её вине были поставлены под угрозу, — заявил Лорд Ямада.

— Проявите к ней жалость, — не отставал я.

— Я — сёгун, — напомнил мне он.

— А разве вам самому она не казалась надменной и высокомерной? — поинтересовался Лорд Акио.

— Женщину легко можно избавить от этого, — сказал я.

— Каким образом? — полюбопытствовал Лорд Акио.

— С помощью ошейника и плети, — ответил я.

— Не уходите, — потребовал сёгун.

— Двигайся, — прикрикнул на Сумомо, замершую на узкой деревянной дорожке, один из двоих асигару, стоявших на платформе, — а то сёгун может потерять терпение.

Свои слова мужчина подкрепил действием, дважды ткнув приговорённую в спину глефой.

— Будешь двигаться, проживёшь ещё ин, а может даже несколько, — засмеялся асигару. — А будешь тянуть, и мы просто сбросим тебя с доски.

— Нет! — послышались возмущённые крики из толпы.

Подозреваю, что кричали те, кто заключил пари на то, что она дойдёт до конца доски.

Второй асигару смотрел вниз, в нашу сторону, по-видимому, выжидая, не подаст ли сёгун, кивком головы, поднятой рукой, щелчком пальцев или каким-либо иным жестом, сигнал о том, что приговорённая должна быть сброшена с доски. Безусловно, было сомнительно, чтобы сёгун так поступил, поскольку это могло бы привести представление к слишком скорой развязке, преждевременно покончив с напряжением и ожиданием, которые, как нетрудно догадаться, являлись одним из удовольствий зрелища. В любом случае, сёгун оставался неподвижным, хотя и не отрывал глаз от происходящего.

Наконец, и второй асигару, державший глефу наперевес, перенёс своё внимание на приговорённую, напряжённо замершую на доске.

— Шевелись, — бросил ей он.

Сумомо, пригнувшись, связанная и ничего не видящая, ощупывая дорогу перед собой босыми ногами, постепенно, хорт за хортом, начала перемещаться к концу доски. Я предположил, что доска была грубой для нежной кожи её стоп. Сомневаюсь, что её ноги, мягкие, гладкие и деликатные до того самого момента, как её повели на стадион, касались чего-то более грубого или шершавого чем пол ванной или отполированные, лакированные доски апартаментов леди. Наблюдая за тем, как она двигалась, медленно, осторожно, тщательно ощупывая дорогу, я не сомневался, что она сможет почувствовать конец доски, достигнув его, где бы он ни оказался. Вдруг, по толпе прокатилась волна вскриков. Одна стопа Сумомо наполовину высунулась за край доски, уже заметно согнувшейся. Девушка покачнулась и, казалось, вот-вот потеряет равновесие. Я испугался, что она сейчас упадёт в бассейн.