Джон Норман - Мятежники Гора [ЛП]

— Идём не торопясь, — ответил ему асигару. — Сёгун не бросается вперёд без раздумий.

— Он бережёт своих людей, — добавил другой асигару.

— Вы воруете рис, — проворчал хозяин постоялого двора.

— Не воруем, а реквизируем, — заявил старший среди асигару. — Что поделать, мы вынуждены это делать.

Не думаю, что хозяин постоялого двора решился бы говорить подобные вещи, если бы в зале присутствовал кто-то из воинов сёгуна. Это могло бы стоить ему головы. А асигару в большинстве своём сами были крестьянами, и даже не подумали сердиться или держать обиду на хозяина постоялого двора.

Рядом с дверью, пока ещё внутри, стояли несколько мешков риса, а снаружи уже ждала повозка.

Мы с Харуки сидели со скрещенными ногами за другим столом, в стороне, скрытые за шёлковым экраном. Такие экраны предоставляют некоторую конфиденциальность, деля большое пространство зала на полууединённые, отдельные комнатки.

Один из экранов у стены дома был украшен причудливым рисунком. На нём было изображено большое, крылатое, внушающее страх существо.

— Это — дракон, — объяснил мне Харуки.

Такие картины не редкость на островах, хотя куда чаще встречаются изображения более нежной, более спокойной природы, вроде покрытых снегом гор, лесов, извилистых ручьёв, спокойных деревень и так далее. Культура пани порой казалась мне наполненной множеством контрастов, если не парадоксов. Впрочем, возможно, там, где жизнь может оказаться короткой, где опасность караулит за каждым поворотом, где утро не гарантирует вечер, куда более вероятно, что люди будут видеть и ценить красоту, и стараться сохранить её теми средствами, которыми каждый может. Это была культура, в которой было место, и для цветка, и для глефы. В этой культуре человек, всегда держа меч в пределах досягаемости, может развернуть свиток неторопливо размышлять об элементах живописи, или воин, составляя вызов на бой, может тщательно следить за деликатностью своего почерка, или генерал накануне решающего сражения может сочинять стихи.

— Сёгун снова идёт против земель Темму, — сказал Таджима.

— Конечно, — подтвердил один из асигару.

— Странно, что он не предпринял ничего, чтобы ускорить движение армии или как-то скрыть её приближение, — заметил мой друг.

— Это точно, хромой калека может двигаться быстрее, чем наша армия, — согласился другой асигару.

— Перемещение многих тысяч мужчин скрыть всё равно невозможно, — пожал плечами их вожак.

— Сёгун двигается с неотвратимостью смены времён года, — заявил первый асигару. — Думаю, такое наступление, в его неизбежности, будет ещё более пугающим.

— Пусть тарски изменника и мятежника Темму, дрожат в ожидании, — поддержал его старший из асигару.

— А разве демонические птицы не страшнее? — поинтересовался Таджима.

— Я видел их в небе, — отмахнулся первый из асигару. — Они ничего не делают. Прилетают, кружат в небе, наблюдают и улетают.

Экран совершенно не мешал нам слушать эту беседу.

С того момента, как мы покинули дворец Лорда Ямады прошло уже пятнадцать дней. На четвёртый день мы повернули и начали двигаться на восток, планируя со временем пойти параллельно северной дороге, таким образом, мы надеялись добраться местности, подконтрольной Лорду Темму, избегая встречи с колоннами армии Ямады, но и не сильно отставая от них. До недавнего времени мы двигались по ночам, останавливаясь на отдых в тех деревнях, которые либо были известны Харуки, либо он узнавал о них на предыдущих стоянках. Безусловно, в тех деревнях получить сколь-нибудь точную информацию у нас не получалось, и в конечном итоге три дня назад мы ушли от этой практики и приблизились к этому постоялому двору. Он находился на территории одного из даймё Лорда Ямады на дороге, ведущей к северной дороге. Путешественники из самых разных мест, торговцы, паломники и так далее, приходят и уходят, находят в таких гостиницах кров и защиту, стол и постель, соответственно, постоялые дворы превращаются в кладези информации, или того, что могло бы сойти за информацию, амбарами слухов, новостей, отчетов и догадок. Но вот на что мы не рассчитывали, направляясь в этот постоялый двор, так это столкнуться в его окрестностях с фуражирами Ямады. Пока мы держались западнее, таких рандеву нам удавалось избегать. К счастью, эта встреча оказалось не только безвредной, но и полезной для наших планов. Кто ещё, как не асигару сёгуна мог обладать нужной нам информацией? Оставалось только её получить. Так что, когда эта троица ввалилась на постоялый двор, Таджима приветствовал их как своих давно потерянных братьев и, к их удовольствию, предложил отметить встречу несколькими пиалами саке.

— Это ведь полевая рабыня, не так ли? — прорычал крепкого телосложения крестьянин, по-видимому, занимавший высоко положение в деревне, одной из многих, в которых мы нашли убежище.

— Конечно, — кивнул Таджима.

— У нас есть поле, которое надо обработать, — заявил крестьянин.

Незуми, стоявшая на коленях в углу хижины, испуганно уставилась на него. Она опустилась на колени, едва этот мужчина появился в дверном проеме. Для невольницы естественно вставать на колени при появлении свободного человека. Это вообще обычная для рабынь норма поведения.

Вновь прибывший держал в руке хворостину, и я заключил, что он мог быть надсмотрщиком, отвечавшим за полевых рабынь деревни. Очевидно, ему доложили о нашем присутствии вскоре после того, как мы прошли деревенские ворота, что произошло вскоре после рассвета.

— Вы — чужаки? — нахмурившись, уточнил он.

— Путешественники, на время остановившиеся здесь, гости, — ответил Таджима.

Всё это время я скромно сидел у дальней стены хижины.

— Надеюсь, вы знаете, — продолжил крестьянин, — что эта деревня находится под сюзеренитетом Лорда Ямады, Сёгуна Островов.

— К счастью, для нас, — отозвался Таджима. — В эти трудные времена и на этих опасных дорогах, защита закона великого лорда не может не приветствоваться.

Трудно было с чем-то спутать символы, вырезанные на обоих столбах ворот деревни.

— Мы хотели бы купить в вашей деревне немного риса, — сообщил Харуки. — У нас есть монеты.

— Монеты? — переспросил мужчина, явно удивленный.

— Да, — подтвердил садовник.

В местных деревнях о торговле, как правило, думали с точки зрения бартера, и обычными средствами обмена выступали предметы потребления, такие как просо, рис, шёлк и более грубые ткани, и так далее.

— Позвольте мне взглянуть на вашу монету, — попросил крестьянин.

— А Ты видел такие прежде? — поинтересовался Харуки.

— Конечно, — воинственно насупился товарищ.

Харуки снял с шеи шнурок и вытянул его из-под своей длинной серой рубахи. На шнурке было нанизано семь или восемь медных дисков, каждый из которых имел посередине маленькое квадратное отверстие, сквозь которое собственно и проходил шнурок.