Джун Ч. Л Тан - Нефрит. Огонь. Золото [litres]

У него делается подавленный вид. Не знаю, почему меня это волнует, но я не хочу, чтобы он грустил.

– Ваше высочество, – произношу я громко и отчетливо, – я сочту за честь сопровождать вас на банкет. – Хватаю его за руку и переплетаю наши пальцы, наплевав на то, что нарушила, скорее всего, с десяток дворцовых правил приличия.

Застигнутый врасплох, Тай Шунь смеется. Громко. И тут же вздрагивает, словно не узнает этот звук. В его смехе мне видится юноша, который мог бы быть счастлив.

В момент, когда мы с Тай Шунем заходим в парадные двери банкетного зала, прекращаются все разговоры. Мой взгляд жадно впитывает все вокруг: свисающие с богато украшенного потолка малиновые шелковые шторы, установленные в каждом углу фонари; свечи, плавающие в чугунных держателях в форме драконов. Я слышу льющуюся откуда-то музыку, узнаю звуки лютни и флейты, но не вижу музыкантов.

– Представляю наследного принца Тай Шуня и… и… – Глашатай запинается, увидев меня, и его пухлые щеки становятся такими же красными, как повязанный вокруг талии шелковый пояс. Кто-то склоняется к его уху и шепотом подсказывает, а он, едва не плача от облегчения, добавляет: – И госпожу Чжао Ан!

Мы кланяемся и получаем ответные приветствия. Одних аристократов шокирует, что их наследный принц все еще отказывается от украшений и носит траурные одежды. Другие смущенно поправляют собственные роскошные наряды и драгоценности. Несколько придворных дам открыто пялятся на меня, не трудясь скрыть интерес. Или отвращение. А у меня от нехорошего предчувствия крутит живот.

Шествуя с принцем через зал, я нигде не вижу отца, зато ловлю взгляд вдовствующей императрицы, которая сидит в конце на возвышении. Сейчас она одета в имперские цвета: слоновая кость, золото и малиновый. Широкий пояс, расшитый парами золотых фениксов, спускается от талии до подола. Как и у некоторых других здешних дам, декольте ее платья обезоруживающе глубоко. Но если кто-то засмотрится на нее дольше положенного, то может лишиться глаза, а то и двух.

Императрица ободряюще кивает мне. Я иду с высоко поднятой головой, стараясь не упасть лицом вниз в своих невозможных туфлях.

– Жалеете о принятом решении? – чуть слышно бормочет Тай Шунь. Ему явно не по себе. – Я – определенно да.

– Вовсе нет, мы произвели на всех неизгладимое впечатление, – беззаботно отвечаю я, игнорируя учащенное сердцебиение.

Он немного расслабляется.

– Тогда все в порядке. Следите за тем, чтобы моя чарка всегда была полна.

Мы шагаем по дорожке, образованной расступившейся перед нами пестрой толпой. Меня так и подмывает помахать рукой, хотя бы для того, чтобы увидеть выражение лиц присутствующих. Однако не стоит испытывать судьбу, да и отец где-то здесь. Желудок скручивается в еще более тугой узел. Расстроится ли он из-за того, что я явилась с Тай Шунем и тем самым прилюдно заклеймила себя?

Особенно учитывая, что он велел мне не высовываться, пока учусь контролировать свою магию.

Для сожалений уже слишком поздно. Я молча вздыхаю и следую дальше.

Раздается удар гонга, и все направляются к длинным столам, выстроившимся вдоль стен по обе стороны помоста императрицы. Кажется, существует заранее установленный порядок рассадки, о котором я ничего не знаю.

– Ее величество желает, чтобы госпожа Чжао села рядом с его высочеством, – бормочет быстро подскочивший к нам слуга.

Тай Шунь выглядит удивленным, но молча ведет меня к столику рядом с императрицей. Я кланяюсь ей, прежде чем сесть, и она одаривает меня одобрительной улыбкой. Другой слуга спешит вперед, чтобы накрыть стол на двоих. Я жду, пока Тай Шунь обменяется несколькими словами со своей матерью, оглядываясь по сторонам в поисках знакомых лиц.

И обнаруживаю двоих, сидящих в третьем ряду справа от меня – это лейтенант Бао и женщина-священник, которая захватила меня в Шамо. Значит, выжили в той засаде. Одеты они как аристократы и сидят за столом во главе с пожилым господином, облаченным в роскошный шелк изумрудного оттенка. Должно быть, это и есть наместник Цинь, а Бао и женщина-священник – из его клана. Я насчитала еще шестерых мужчин в возрасте, имеющих некоторое сходство с наместником. Его сыновья.

Лейе нигде не видно.

Женщина-священник замечает меня, и на ее губах мелькает змеиная улыбка. Я отвожу взгляд. Меня снова окутывает удушливый запах мешка, который она надевала мне на голову. Я медленно выдыхаю и делаю глоток чая.

Тай Шунь садится рядом со мной.

– Все в порядке?

– Да. – Видя, что он не сводит с меня обеспокоенного взгляда, заставляю себя широко улыбнуться. – Правда, все хорошо.

– Я давно понял, что алкоголь делает подобные сборища более сносными, – сообщает он серьезным тоном, округлив глаза. – Время идет быстрее.

Я фыркаю и тут же жалею о своей грубой реакции. Но Тай Шуня она, похоже, забавляет, и в уголках глаз появляются морщинки, когда он пытается скрыть смех.

– Спасибо, что пришли, – благодарит он. – Мама упомянула, что пригласила особого гостя, и только сейчас сказала мне, что это вы и есть. Должен признаться, я ждал кого-то другого.

Я поднимаю брови, и он загадочно улыбается в ответ.

– Рад, что ошибся.

Раздается еще один громоподобный удар гонга, и зал затихает. Из боковых дверей появляется вереница подавальщиков, держащих над головами большие блюда. Музыка играет веселее, и подавальщики ловко просачиваются к столу, уставляя его разнообразными кушаньями.

Дважды проваренный травяной куриный суп, рыба, приготовленная на пару с имбирем и соей, сочные на вид овощи, морское ушко… У меня слюнки текут, когда слуга разрезает молочного поросенка прямо передо мной. Кожица такая хрустящая, что растрескивается под ножом. Появляются и исчезают новые блюда, многие из которых мои крестьянские глаза даже не узнают.

Беседа с Тай Шунем дается мне удивительно легко. Он умен, но скромен и не интересуется мелкими дворцовыми сплетнями, как некоторые другие знакомые аристократы. Похоже, что и облеченный властью трон его не слишком заботит. Вместо этого он рассказывает о музыке, о любви к сельской местности и природе, о желании исследовать мир за пределами дворца и о том, как планирует путешествовать по Изумрудному морю. Также он делится своей мечтой – изучать медицину и изобрести лекарства от болезней, которыми страдает наш народ.

Я-то считала принца избалованным и думающим только о себе. Теперь мне кажется, что когда он взойдет на трон, у Империи появится шанс на светлое будущее.

Вскоре какой-то служитель, которого я не узнаю, уводит его прочь. Оставшись в одиночестве, я налегаю на еду, стараясь избегать любого зрительного контакта, и неловко улыбаюсь, когда мне кто-то кивает. Я замечаю отца, обходящего представителей знати и иностранных сановников. Иногда он хмурится, иногда смеется. Его металлическая полумаска отражает свет, скрывая ранение военного времени, словно блестящий знак почета.