Рик Риордан - Перси Джексон и похититель молний [litres]

– Пам? [19] « Пам » – марка масла, продающегося в форме спрея. Это масло такое?

– Пан! – возмущенно сказал он. – П-А-Н. Великий бог Пан! Зачем, думаешь, мне лицензия искателя?

На поляне поднялся странный ветер, на время отогнавший вонь мусора и перегноя. Он принес с собой запахи ягод, цветов и чистой дождевой воды – всего, чем когда-то наверняка был богат этот лес. И вдруг на меня нахлынула грусть по временам, которых я никогда не знал.

– Расскажи мне о поиске, – попросил я.

Гроувер опасливо посмотрел на меня, словно ожидая насмешки.

– Бог дикой природы исчез две тысячи лет назад, – сказал он. – Один моряк, проплывавший мимо Эфеса, слышал загадочный голос с берега: «Передай им, что великий бог Пан мертв!» Услышав об этом, люди поверили – и с тех пор они разоряют владения Пана. Но Пан был владыкой и примером для нас, сатиров. Он защищал нас и дикую природу. Мы отказываемся верить, что он мертв. Храбрейшие сатиры в каждом поколении посвящают свою жизнь поискам Пана. Они ищут по всей земле, в самых диких местах, надеясь отыскать его убежище и разбудить его.

– И ты хочешь стать таким искателем.

– Это мечта всей моей жизни, – ответил он. – Мой отец был искателем. И мой дядя Фердинанд… та статуя в саду…

– Да, точно, прости.

Гроувер покачал головой:

– Дядя Фердинанд знал, на что идет. И мой отец тоже. Но со мной будет иначе. Я стану первым искателем, который вернется живым.

– Погоди-ка… первым?

Гроувер достал из кармана свирель.

– Еще ни один искатель не вернулся назад. Они все ушли и исчезли. И никто больше не видел их живыми.

– И за две тысячи лет ни один не вернулся?

– Нет.

– А твой папа? Ты не знаешь, что с ним случилось?

– Нет.

– И ты все равно хочешь это сделать? – изумился я. – Ты и правда думаешь, что сумеешь найти Пана?

– Я должен в это верить, Перси. Каждый искатель верит. Только это не дает нам отчаяться при виде того, что люди сотворили с миром. Я должен верить, что Пан однажды проснется.

Я смотрел на рыжую дымку в небе и недоумевал, как Гроувер может мечтать о чем-то столь безнадежном. Хотя разве я сам лучше?

– Как нам попасть в Подземный мир? – спросил я. – Как нам тягаться с богом?

– Не знаю, – признался он. – Но пока ты был в кабинете Медузы, Аннабет мне сказала…

– Ах да, я и забыл. У Аннабет всегда есть план.

– Не будь к ней так строг, Перси. Ей нелегко пришлось, но она хороший человек. В конце концов, она простила меня… – он не договорил.

– Ты о чем? – спросил я. – За что простила?

Вдруг Гроуверу прямо-таки приспичило поиграть на свирели.

– Постой-ка, – прервал его я. – Первый раз ты был хранителем пять лет назад. Аннабет провела в лагере пять лет. Неужто она… и твое первое задание, которое закончилось трагически…

– Я не могу об этом говорить, – перебил меня Гроувер, и по тому, как дрожала его нижняя губа, я понял, что он готов заплакать. – Но там, у Медузы, мы с Аннабет решили, что этот квест какой-то странный. Что-то здесь не так.

– Ну еще бы. Меня обвинили в краже жезла, который спер Аид.

– Я не об этом, – сказал Гроувер. – Фур… то есть Милостивые были просто препятствием. Как и миссис Доддз в Академии Йэнси… Почему она так долго ждала и не нападала на тебя? И в автобусе они были не такими агрессивными, как могли быть.

– Мне они показались очень даже агрессивными.

Гроувер покачал головой:

– Они всё спрашивали: «Где это? Где?»

– Они искали меня, – напомнил я.

– Возможно… но мы с Аннабет думаем, что они искали не человека. Они кричали: «Где это?» Как будто о предмете.

– Чушь какая-то.

– Знаю. Но если мы чего-то не понимаем в этом квесте, а на поиск великой молнии остается всего девять дней… – Он посмотрел на меня так, будто ждал ответов, которых у меня не было.

Я подумал о словах Медузы: боги используют меня. Похоже, впереди меня ждало кое-что похуже обращения в камень.

– Я не был честен с тобой, – сказал я Гроуверу. – Мне плевать на великую молнию. Я согласился отправиться в Подземный мир, только чтобы вернуть маму.

Гроувер тихонько наиграл пару нот на свирели.

– Я знаю, Перси. Но ты уверен, что причина только в этом?

– Помогать отцу я не собираюсь. Ему нет дела до меня – а мне до него.

Гроувер посмотрел на меня с дерева:

– Слушай, Перси, я, конечно, не такой умный, как Аннабет. И не такой храбрый, как ты. Но я неплохо распознаю эмоции. Ты рад, что твой папа жив. Тебе приятно, что он признал тебя, и в душе тебе хочется сделать так, чтобы он тобой гордился. Поэтому ты отправил голову Медузы на Олимп. Ты хотел, чтобы он знал, что ты сделал.

– Да ладно? Может, у сатиров эмоции не такие, как у людей? Потому что ты ошибся. Плевать мне, что он думает.

Гроувер подтянул ноги на ветку:

– Хорошо, Перси. Как скажешь.

– К тому же пока мне нечем хвастаться. Не успели мы выехать из Нью-Йорка, как застряли здесь без денег и без транспорта.

Гроувер смотрел в ночное небо, словно размышляя над этой проблемой.

– Давай лучше я подежурю первым? А ты поспи.

Я хотел возразить, но он начал играть Моцарта. Музыка была такой тихой и приятной, что у меня защипало в глазах, и мне пришлось отвернуться. Еще несколько тактов концерта для фортепиано № 12 – и я уже спал.

Во сне я стоял в темной пещере перед зияющим колодцем. Вокруг меня роились серые прозрачные создания. Откуда-то я знал, что эти шепчущие клочья дыма – души мертвых. Они цеплялись за мою одежду, тянули меня назад, но меня влекло вперед, к самому краю расселины.

Я посмотрел вниз, и у меня закружилась голова.

Колодец был невероятно широким и абсолютно темным, и я знал, что, скорее всего, дна у него нет. И все же мне казалось, что нечто желает подняться из бездны, нечто огромное и злое.

– Маленький герой , – раздался гулкий голос из темной глубины. – Слишком слабый, слишком юный, но, может, и ты сгодишься. – Голос казался древним – полным холода и тяжести. Он окутал меня будто свинцовое одеяло. – Они обманули тебя, мальчик, – сказал он. – Давай заключим сделку. Я дам тебе то, чего ты хочешь.

Над зияющей пропастью возникло мерцающее изображение: мама, замершая за мгновение до того, как она исчезла в золотом сиянии. Ее лицо было искажено мукой, как будто Минотавр еще сжимал ей горло. Она смотрела прямо на меня, и взгляд ее умолял: «Беги!»

Я хотел закричать, но голос меня не слушался.

Из колодца раздался холодный гулкий смех.

Невидимая сила потащила меня вперед. Еще чуть-чуть – и я рухнул бы в бездну.

– Помоги мне восстать, мальчик. – В голосе звучала жажда. – Принеси мне молнию. Нанеси удар предателям-богам!

Души умерших шептали мне:

– Нет! Проснись!

Образ мамы начал таять. Невидимая хватка существа из бездны стала крепче.