Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Боль превратилась в окутавший ее неистовый огонь, и Тирта осознала, что это не просто боль тела, а знак Силы, чуждой всему, что девушка могла себе представить. Говорят, некогда существовали Великие Древние, ушедшие от человеческого в себе и впоследствии почти не соприкасавшиеся с родом людским. Этот огонь – и внутри него чеканное прекрасное лицо – был неимоверно далек. И все же на этом лице были живые глаза; они осмотрели их троицу и взвесили, прежде чем выносить суждение. В старых хрониках упоминались адепты, которые не принадлежали ни Свету, ни Тьме, отказались от свар и борьбы за власть и стремились лишь к новым, все более странным знаниям. Тирта не чувствовала Тьмы в этом существе, но не ощущала и прилива Силы, которые мог бы даровать ей Свет. И все же это лицо отпечаталось в ее разуме, и Тирта была уверена, что унесет его с собой даже в грядущую смерть. Этого существа не достигнет никакая ее мольба.

Или…

Гис! Уж не это ли существо наложило на нее заклятие? Не было ли в древности каких-то отношений между этим существом великой Силы и людьми рода Ястреба? Если были, то она, несомненно, могла бы потребовать помощи, если не для себя, то хотя бы для своих спутников. Тирта из последних сил попыталась сформулировать этот призыв, последнее требование вознаградить верного слугу.

Представшее перед ней лицо не изменилось, на нем читались лишь разум и расчет. Тирте стало еще больнее – онемение в руках отступало, но все прочее тело было лишь средством для мучений, глухим ко всему остальному.

Пальцы девушки зашарили по шкатулке, силясь отыскать замок. Но отыскать лишь на ощупь не получалось, а перед глазами все плыло. Приподнять голову и поближе взглянуть на вещь, зажатую в руках, она не могла. И передать ее в другие руки было нельзя. Птица все еще сидела на шкатулке, раскинув крылья, словно чтобы спрятать ее. Тирта вдруг поняла, что не ощущает прикосновения перьев. Иллюзия? Однако на руках у Алона больше не было умирающего сокола – он исчез.

– Нинутра!

Птица вытянула шею и голову в струнку, указывая распахнутым клювом на темную крышу над ними. Она кого-то призывала – точно призывала! Но кто, не зная секрета двери, мог добраться к ним сюда – кроме того, что рыскало снаружи?

Во всех четырех углах потолка потайной комнаты полыхнуло алое пламя. Воздух между его огненными языками двигался, словно втягивая в себя всю пыль, скапливавшуюся здесь годами, и она вращалась, обретая материальность. Вихрь повис над Тиртой и принял форму меча. Это было туманно-серое оружие с простой рукоятью и длинным клинком – предмет, возникший из теней не человеческого мира.

Острие меча было нацелено в шкатулку и птицу. Тирта поняла: то, что находилось под охраной, должно было остаться тайной. Однако оно сделалось средоточием призванной Силы. Они трое были лишь крохотной частью чужого плана, и им оставалось лишь смотреть и ждать. Возможно, в конце концов их просто выбросят за ненадобностью. С существом Силы не заключишь сделку и его не проймешь мольбами.

Что-то проступило на призрачном мече. Как на клинке меча сокольника были начертаны неведомые символы, так что-то подобное возникло и здесь. И отчасти Тирта их узнала. Некоторые из них были написаны на свитке мертвеца! Это поразило девушку.

Алон сидел, скрестив ноги; руки, в которых не было больше птицы, бессильно опустились на колени. Его глаза словно бы светились, но не отраженным пламенем, пляшущим над их головами, а, скорее, отсветом меча сокольника; взгляд мальчика был прикован к призрачному мечу, и то, что читалось сейчас на его лице, не мог ни знать, ни чувствовать ни один ребенок. Он собирал все то, чему еще не обучился полной мерой, ради собственного сражения.

Сокольник походил сейчас на защитника, который ожидает последнего рокового удара, стремящегося уничтожить все, что он должен оборонять. Острие его оружия Силы смотрело вверх, словно бы изготовившись отражать удар призрачного меча.

– Нирел… – Тирта вложила в это слово все остававшиеся у нее силы. – Возьми свиток. Он связан со всем этим, хоть я и не знаю как.

Сокольник не шелохнулся, а вот Алон открыл ее поясную сумку – словно знал, что́ там лежит, и понимал его ценность, – достал металлический футляр и сунул его в одну из пустых петель для дротиков на перевязи мужчины.

Прекрасное чеканное лицо исчезло из ее сознания, будто бы по щелчку пальцев, но Тирта была уверена: то, что стоит за ним, еще не отстало от них. Взамен она ощутила, что по камню, на котором она лежала, пробежала дрожь, усиливая ее мучения. И снова она смогла собраться с силами, на этот раз – чтобы выкрикнуть:

– Прочь от стен!

Она не знала, куда может ударить приближающаяся Сила, но их всех могло засыпать. Тогда вещь, которую она сжимала в руках, снова будет в безопасности.

Сокольник метнулся вперед. Взмахом железной лапы он швырнул мальчика на пол, к Тирте, и девушка скорчилась от боли, когда Алон врезался в нее. А потом мужчина рухнул на колени рядом с ними и накрыл их своим телом, едва не раздавив при этом птицу.

И снова по полу пробежала дрожь. Пламя яростно вспыхнуло, но в нем не было жара. Призрачный меч качнулся, но, кажется, это увидела лишь лежащая навзничь Тирта. Он больше не висел острием вниз; вместо этого он встал горизонтально, и сделался длиннее и шире, накрывая их всех своей тенью.

Истрепанные гобелены на стенах взметнулись, словно под порывом бури. Троих людей, скорчившихся на полу, осыпало обрывками тонкой, как паутина, ткани.

А потом раздался грохот. Истлевшая ткань распалась, и в открывшейся стене стал виден ширящийся проем; камни шатались и падали по обе его стороны. За проемом, в темноте, оказалась вторая стена. Она тоже пошла трещинами, зашаталась и принялась рассыпаться. Внутрь хлынул свет дня – дня угрюмых туч и ослепительных вспышек молний, хлещущих по небу, словно хлысты. Гром грохотал, словно боевые барабаны, подгоняющие армию.

Тирта увидела это отверстие. Они могут идти, ее спутники, путь открыт. Сила, что привела ее сюда, все же ответила на ее мольбу. Девушка попыталась оторвать руку от шкатулки, толкнуть сокольника, чтобы он увидел этот проход к свободе и воспользовался им, он и Алон. Но она не могла уже отделить свою плоть от ларца. Потом что-то шевельнулось; птица пронеслась мимо ее лица, зацепив девушку, но Тирта не почувствовала прикосновения перьев. Птица выскользнула из-под висящего меча, развернулась в воздухе и унеслась, словно с силой брошенное копье, в самое сердце бури, и ее серое тело слилось с полумраком и исчезло из виду.

– Уходите… – Тирта попыталась говорить громче, чтоб ее расслышали сквозь буйство бури. Потом снова раздался грохот, и еще один кусок внешней стены исчез. И появился странный запах, но в нем не было ничего от мерзкого зловония Тьмы. Тирта была уверена, что молния ударила где-то очень близко – может, даже в само это здание.