К. Пакат - И тьма взойдёт [litres]

Старейшина вроде бы рассказывала, что Янник усыновил Киприана и Маркуса после смерти первенца шесть лет назад.

Но ведь… но ведь это же не мог быть… Джеймс?

В глазах закованного в цепи пленника отражался вызов пополам с насмешкой.

– А, так тебе не рассказали? Да, я рос в серенькой тунике и честно повторял все клятвы, как хороший маленький Хранитель, – красивые губы изогнулись в презрительной ухмылке.

Верховный Адепт взирал на Джеймса сверху вниз, бесстрастно, как аскетичный жрец древней религии. Синие одеяния складками ниспадали до пола, а на груди поблёскивала толстая цепь, знак высокого положения. Взгляд холодно скользил по пленнику.

– Это создание мне не сын.

Если и была между Джеймсом и Верховным Адептом какая-то связь, то сейчас Янник рассёк её, точно клинком.

Уилл обернулся и посмотрел на остальных Хранителей. На их лицах отражалось то же суровое презрение, что и у Верховного Адепта. Единственной, кто демонстрировал искреннее изумление, помимо самого юноши, была Вайолет.

«Так они знали, – потрясённо думал Уилл. – Все они знали про Джеймса».

– Один из военачальников Тёмного Короля, рождённый в Чертоге врагов, – сказал Джеймс, обращаясь к поражённому юноше. – Что может быть лучше? Такой прекрасный шанс выведать все их тайны и планы.

Уилл попытался представить язвительного собеседника в качестве послушника в серой тунике, встающим до рассвета, трудящимся вместе с остальными, тренирующимся с мечом… Этот образ совсем не сочетался с тем блистательным ядовитым скорпионом, который сейчас сидел в цепях. Уилл с ужасом осознал, что Перерождённый мог попасть в их мир не с помощью магии, а просто родившись у ничего не подозревавшей женщины, и с усилием сохранил на лице невозмутимое выражение, чтобы не давать Джеймсу лишний повод для радости – тот явно старался добиться именно такого эффекта.

– Ты был не военачальником Тёмного Короля, а его мальчиком для утех, – отрезал Янник. – Как сейчас – у Саймона.

– Если бы я был его любовником, отец, неужели ты думаешь, что я не сохранил бы ему верность? – оскалился Джеймс в подобии улыбки.

– Принесите ларец, – Верховный Адепт жестом подозвал одного из Хранителей.

– Что бы вы со мной ни сделали – Саймон отплатит вам десятикратно.

Посланник принёс прямоугольный ларец, накрытый тканью, под которой оказался вытянутый футляр из лакированного тёмного дерева длиной с прогулочную трость. Уилл похолодел, узнав шкатулку.

Спокойно, властно Верховный Адепт проговорил:

– Ты расскажешь нам, где Маркус. Поведаешь о планах Саймона и приведёшь нас к нему.

– Я так не думаю.

– Ты это сделаешь.

Подошла Хранительница – женщина с тёмными вьющимися волосами – и отперла замки, затем открыла крышку. По рядам собравшихся прокатились недоверчивые шепотки изумления и восхищения при виде священной реликвии. При взгляде на неё у Уилла перехватило дыхание, совсем как в тот раз, когда он впервые стал свидетелем красоты, восхищавшей до боли – красоты, утерянной навсегда. На атласной ткани лежал длинный витой рог с острым концом.

Джеймс побледнел.

– Рог Истины, – провозгласил Верховный Адепт.

Уилл вспомнил, что говорил Девон: «Настоящий cornu monocerotis? Люди готовы дорого платить за саму идею, что где-то существует что-то настоящее, чистое. Даже если за подобный трофей придётся убить».

– Ты же знаешь, что делает эта штука? – обратился к нему Джеймс.

– Если держишь в руке рог, он заставляет тебя говорить правду, – ответил Уилл, почти цитируя Девона.

– В руке? – рассмеялся пленник. – Так тебе рассказали? О нет, потребуется сделать нечто большее. Придётся вонзить его в тело.

– Это правда? – спросил Уилл, почему-то ясно понимая, что Джеймс не лгал, и сердце забилось сильнее.

Конечно же, утверждение было истинным – это чувствовалось в напряжённой тишине, которая и стала ответом.

– Окажешь мне такую честь, отец? – Глаза Джеймса сверкнули, и он вскинул голову. – И куда же соизволишь вонзить – в грудь? В ногу?

«Нет».

Уилл шагнул вперёд, встав между пленником и Верховным Адептом.

– Нет, вы не воткнёте рог в собственного сына. Это неправильно.

– Уже говорит как спаситель, – насмешливо протянул Джеймс за спиной Уилла.

– Я привёл его не для того, чтобы мы пытали его, – заявил тот, проигнорировав выпад. – Должен быть другой способ.

– Его нет, – ответил Верховный Адепт. – Джеймс не заговорит по своей воле, а Саймон – угроза всем нам. Рог создан для того, чтобы найти истину. Если не я должен использовать его, значит, это сделает кто-то иной.

– Позвольте мне, – сказал Киприан. – Я готов на всё ради брата.

– Нет, – медленно проговорил Джастис. – Уилл прав. Рогу Истины не след становиться инструментом мести и жестокости. Ежели нам предстоит использовать его, то лучше пусть это сделает кто-то беспристрастный, а не один из тех, в чьём сердце живёт обида и боль.

– В Чертоге таких не осталось! – выпалил Киприан. – Каждый Хранитель потерял кого-то близкого – и всё из-за него! Ты разве забыл Маркуса? Его жизнь висит на волоске!

– Я сделаю это, – сказал Уилл, подавшись вперёд.

Он не знал, зачем вызвался – чтобы защитить Джеймса или же Хранителей. Взять в руки Рог Истины и вонзить в пленника… Казалось, лишь от рук непричастного к Чертогу Уилла процедура будет справедливой.

– Мальчик-герой, – с издёвкой выплюнул Джеймс и тихо рассмеялся.

Вайолет, стоявшая на помосте с другими, нахмурилась. Её глаза потемнели, а руки сжались в кулаки.

Верховный Адепт указал на рог. Сердце Уилла колотилось – он никогда раньше никого не ранил, даже не бил, если не считать неудачных попыток высвободиться и сбежать от людей Саймона, притащивших его в трюм. Юноша подошёл к лакированному ларцу и посмотрел на рог. Тот был длиннее мужской руки – как короткое метательное копьё. На чёрном атласе реликвия, казалось, светилась – сияющее копьё, пронзающее тьму. Хранитель, державший ларец, оставался неподвижным и невозмутимым.

Чувствуя, что все взгляды прикованы к нему, Уилл потянулся за рогом, взял обеими руками и с замиранием сердца ощутил силу, струившуюся в реликвии. Толчки энергии походили на живой, ясно ощутимый пульс. Орудие героя, чистоты и праведности.

Рог единорога. Рог, что все люди ищут, и никто не может найти.

Уилл посмотрел на Джеймса, не в состоянии избавиться от ощущения, что между пленником и рогом было некое болезненное сходство. Та же невозможная красота… то же острое сожаление от утерянных чудес старого мира. То же чувство, словно оскверняешь это великолепие… грубо обрубленный конец рога… и невероятно прекрасное лицо привязанного к стулу Джеймса.

Неудивительно, что Тёмный Король так хотел заполучить его. Наверное, никто не мог бы смотреть на безупречного юношу равнодушно и не мечтать о нём. Даже закованный в цепи, Перерождённый, казалось, подчинил всех Хранителей в этом зале.