Ричард Кнаак - День Дракона [litres]

Все – только ради того, чтобы он, подобно Малигосу, смог на свой лад позабыть об угасании драконьего рода…

– Ноздорму! – во всю силу легких завопил Крас, вновь привлекая внимание сверкающего золотом дракона к себе. – Смертокрыл жив!

К немалому его ужасу, Ноздорму воспринял эту новость без видимых перемен. Золотисто-коричневый исполин вновь шумно фыркнул, снова обдав крохотного волшебника тучей песка.

– Да… и что же с-с-с того?

От возмущения Крас утратил дар речи.

– Так ты… знаешь? – только и смог пролепетать он.

Дракон грозно вскинул голову, сверкнул самоцветами глаз.

– Вопрос-с-с, не стоящий даже ответа. Ну, а теперь, если тебе больше нечем мне докучать, с-с-ступай обратно.

– Подожди!

Забыв о достоинстве, маг отчаянно замахал руками. К его облегчению, Ноздорму вопросительно поднял бровь и развеял заклятие, при помощи коего собирался избавиться от докучливого человечка.

– Если ты знаешь, что темный жив, то знаешь и что он затеял! Почему же ты к этому так равнодушен?

– Потому, что даже Смертокрыл, как и вс-с-се на свете, со временем канет в прош-ш-шлое… даже он со временем пополнит собой мою коллекцию.

– Но если бы ты присоединился к…

Сверкающий золотом песчаный дракон сделался еще выше, и песок пустыни потянулся за ним, прибавляя ему роста и ширины. Вместе с песком, сорванные с места вихрями, взлетели вверх, на минуту сделались частью самого дракона, и кое-какие экспонаты коллекции Ноздорму из тех, что поменьше.

– Ты с-с-сказал все, что явился сказать. Теперь ос-с-ставь меня…

Тут вихри заплясали вокруг Краса – и только вокруг него, и на сей раз дракон в облике мага не устоял под их натиском, попятился, снова и снова толкаемый в грудь буйными шквалами.

– Я пришел к тебе ради всех нас ! – сумел прокричать он.

– Тебе не с-с-следовало тревожить мой покой. Тебе вовсе не следовало появлятьс-с-ся…

Самоцветы драконьих глаз вновь вспыхнули пламенем.

– Да, пожалуй, так будет лучш-ш-ше всего…

Песчаный столб, вырвавшийся из-под ног беспомощного волшебника, окутал его со всех сторон. Крас разом ослеп. Воздух сделался спертым, удушливым – настолько, что не вдохнуть. Дабы спастись, Крас попытался было прочесть заклинание, однако в сравнении с мощью одного из Аспектов, с мощью Хранителя Времени, даже его немалая сила оказалась ничтожной.

Лишенный воздуха, Крас, наконец, покорился. В глазах его потемнело, обмякшее тело качнулось вперед…

…и маг с изумлением уставился на лепестки Розы Вечности, упавшие на пол его потайного убежища без всякого видимого эффекта.

Но заклинание должно было подействовать! Он должен был перенестись во владения Ноздорму, Владыки Столетий. Подобно тому, как Малигос воплощал собой саму магию, Ноздорму был воплощением времени и безвременья. Один из самых могущественных среди пяти Аспектов, он оказался бы очень сильным союзником – особенно если Малигос внезапно решит вновь погрузиться в безумие. Без Ноздорму надежды Краса на успех значительно уменьшались.

Опустившись на колени, маг подобрал лепестки и повторил заклинание. Наградой за труды ему был лишь приступ жуткой головной боли. Однако как же это может быть? Он все сделал верно! Заклинание обязано было подействовать… разве только Ноздорму каким-то образом почуял намерения волшебника и позаботился о чарах, преграждающих Красу путь в его пустынные земли.

Крас бессильно выругался. Не имея возможности навестить Ноздорму, он лишился всякой, как бы ни мала она была с самого начала, надежды убедить могущественного дракона поддержать его замыслы. Теперь ему оставалось лишь обратиться к Спящей, самой неуловимой из всей пятерки Аспектов, единственной, с кем он за всю свою долгую жизнь ни разу не перекинулся ни словечком. Правду сказать, Крас даже не знал, как с нею можно связаться: среди его племени нередко говорили, будто Изера обитает в реальном мире лишь отчасти, будто грезы и есть для нее реальность.

«Грезы и есть реальность?»

И тут в голове у волшебника возник отчаянный план – предложи такое один из коллег, Крас наверняка, не сдержавшись, отошел бы от привычного образа и расхохотался в голос. Какая удивительная нелепость! Что может быть безнадежнее?

Но, как и в случае с Ноздорму, что ему оставалось делать?

Вновь повернувшись к коллекции снадобий, порошков и реликвий, Крас принялся искать черную склянку. Нашлась она быстро, хотя маг и не притрагивался к ней более сотни лет. В последний раз она пригодилась, когда ему потребовалось истребить создание, казавшееся неистребимым. Однако сейчас он хотел воспользоваться лишь одним из самых злокачественных ее свойств. Главное – лишнего не отмерить.

Три капли на острие единственного арбалетного болта погубили Манту, Ужас Морских Глубин. Всего три капли лишили жизни создание вдесятеро сильнее и больше дракона. Подобно Смертокрылу, Манту почти все полагали непобедимым.

Теперь Крас собирался принять чуточку этого яда сам.

– Глубочайший сон, глубочайшие сновидения, – пробормотал он себе под нос, снимая с полки черную склянку. – Там-то и нужно ее искать, там-то и можно ее найти.

С другой полки он снял чашку и небольшую фляжку с чистой водой. Отмерив в чашку ровно один глоток, дракон в облике мага откупорил склянку и с величайшей осторожностью поднес ее горлышко к чашке.

Три капли в считаные секунды прикончили Манту. Сколько капель помогут Красу отправиться в самое опасное из путешествий?

Сон и смерть… они так близки по своей природе, куда ближе, чем считается среди большинства. Разумеется, там он и отыщет Изеру.

Самая крохотная капля, какую он только сумел отмерить, беззвучно упала в воду. Закупорив склянку, Крас взвесил чашку в ладони.

– Скамья, – пробормотал он. – Лучше всего воспользоваться скамьей.

В тот же миг за спиной его появилась скамья – роскошная, мягкая, какой не погнушался бы даже король Лордерона. Крас тоже намеревался славно на ней уснуть… уснуть – может быть, навсегда.

Усевшись, он поднес чашку к губам. Но прежде, чем заставить себя выпить то, что вполне могло лишить его жизни, дракон в человечьем образе произнес свой последний тост:

– За тебя, моя Алекстраза. Как всегда , за тебя.

– Точно, здесь кто-то был, – пробормотала Вериса, вглядываясь в землю под ногами. – Один из них – человек, а вот насчет другого с уверенностью сказать не могу.

– Да как ты их, скажи на милость, различаешь? – щурясь изо всех сил, спросил Фалстад.

Сам он одних следов от других не отличал вовсе. Правду сказать, из того, что увидела перед собою эльфийка, он не заметил и половины.

– Гляди сюда, – заговорила Вериса, указывая на изогнутый, вдавленный в землю след. – Вот отпечаток сапога. Сапог стачан на человечий манер – узок, тесен и неудобен.