Роберт Асприн - МИФЫ. МИФОнебылицы [сборник litres]

– А теперь глянь-ка сюда, – произнес он, когда мы с ним вышли на открытое пространство, где сходились, спутавшись клубком, шесть или семь тропинок. Кто скажет, в каком направлении скрылся Ааз и его летающий мост? От отчаяния я был готов свернуть на первую попавшуюся тропку.

– Ну не любопытно ли, правда? В чем дело? – спросил Ольшаник, заметив мою кислую мину. – Или я слишком много говорю?

– Извините, – ответил я и постарался – хотя и с опозданием – придать лицу менее страдальческое выражение. – Я просто переживаю за моего друга. Он был так обрадован тем, что к нему вернулись магические силы, что не заметил, как его унесло от меня. И не известно, что он предпримет, когда поймет, что меня рядом с ним нет, и ему придется отправиться на мои поиски.

– Если то, что ты мне сказал – чистая правда, ему понадобится какое-то время. Нужно привыкнуть к тому, что он может оказывать влияние, – заметил Ольшаник. Я хотел было его поправить, но если здесь так принято называть магию, пусть так оно и будет. В общем, я не стал с ним спорить. – Сейчас мы с тобой движемся вслед за мостом. Такие большие вещи, как мост, обычно оставляют следы, но их почему-то нет.

С этими словами он поднял с земли несколько шоколадного цвета камешков и продолжил свои речи:

– Эти тропинки здесь для того, чтобы нас запутать. Не иначе, как здесь поработали джокеры, но меня не проведешь, я, можно сказать, тертый калач. Сдается мне, мост держит путь в город. Но лучше будет положиться на следы, чем просто на мое чутье. Нам с тобой, приятель, нужно поторопиться, прежде чем подуют ветры перемен и заметут следы. Мне не хватит силенок, чтобы их сдержать.

– Я могу чем-то помочь? – спросил я. – Магия – то есть влияние – у меня получается неплохо. И если мой товарищ в нем силен, то чем я хуже?

Ольшаник вопросительно выгнул бровь.

– Может, и не хуже. Давай попробуем.

Скажем так, все оказалось не так уж и сложно, хотя и не слишком легко.

Влияние сновидений действовало примерно так же, что и магия. Нужно было сосредоточиться, чтобы представить то, чего ты хочешь достичь, воспользоваться силовыми линиями, а потом надеяться, что начальство этого места позволит твоим планам осуществиться. Как и любое начальство, оно по своему усмотрению вносило изменения, отчего конечный результат получался несколько иным, хотя в целом и напоминал мои первоначальные намерения. В течение нескольких дней, пока мы брели по лесу, я приспособился пользоваться этим самым влиянием, но не настолько, чтобы вмиг перенести нас в столицу этой страны, Селестию, или обнаружить Ааза. Я, например, научился угадывать, когда дует ветер перемен. Оказывается, именно ветер в первый день изменил мою внешность и Глипа, только теперь он дул куда сильнее. Этому ветру было невозможно сопротивляться, я был вынужден защищать тропу, по которой мы шли. Поступал я так: представлял ее, даже те части, которые не были нам видны, в виде длинной веревки, которая протянулась впереди нас. На ней могли быть узелки, но это не страшно, главное, чтобы веревка неожиданно не порвалась. Ведь стоит нам потерять тропу, как Ааза мне уже не найти. Приходилось решать и другие задачи, особенно, когда мы устраивали привал – главным образом для того, чтобы научиться делать две вещи одновременно. Ольшаник мне здорово помогал. Учитель из него был стократ лучше, нежели Гаркин или Ааз. И хотя он сам почти не был наделен влиянием, зато умел раскрыть талант в другом чародее.

– Самое главное – внимание, – заметил Ольшаник, когда я пытался сдержать лесной пожар, который сам же устроил по неосторожности, разводя костер. – Представь, что ты смотришь как бы со стороны, и мысли в более мелком масштабе. Ты способен сделать гораздо больше одной лишь силой мысли, сделать то, что другим дается лишь ценой неимоверных усилий. Главное, сосредоточься на том, чего хочешь достичь. Крупица старания порой приносит большие плоды, нежели парад с фанфарами.

– Ты говоришь прямо как Ааз, – усмехнулся я.

– Что? – вскричал Ольшаник.

– Я сказал…

Мои слова утонули в оглушающем шуме. Из окружающих зарослей на нас неожиданно обрушилась орда мужиков в яркой форме. Нет, орда – это я сказал неправильно. На них была красно-черно-золотая форма, и они двигались четким маршевым шагом стройными рядами. Правда, мы с Ольшаником оказались отброшены на десяток ярдов друг от друга. Солдаты дули в рожки и трубы, из которых доносились пронзительные звуки, которых я не слышал с тех самых пор, когда следил за Большой Игрой в измерении Валлет.

Я поднялся с земли.

– Что это? – спросил я, как только ко мне вернулась способность слышать.

– Головная боль, – ответил Ольшаник, поднимаясь на ноги и отряхивая с себя лесное конфетти.

– Я серьезно. Что это такое?

– Головная боль, – повторил Ольшаник. – Их тут так называют. Одна из коварных особенностей Страны Снов. Впрочем, эти музыканты не представляют реальной опасности. Как правило, они безвредны, лишь отнимают у вас время. Но то, что от них одна головная боль – это точно. Сдается мне, их насылают на нас Спящие в надежде, что мы отступимся от задуманного, чтобы им самим вить из нас веревки. Впрочем, порой люди сами привлекают ее к себе, особенно те, кого эта головная боль сильно донимает.

Я нахмурился.

– Что-то меня совсем не тянет с ней встречаться. Иначе поиски Ааза затянутся.

Ольшаник ткнул пальцем мне под нос.

– Совершенно с тобой согласен, затянутся, еще как затянутся. Поэтому держись меня, дружище. Ведь кто из нас двоих лучший проводник-лесовик во всей Стране Снов?

В моем распоряжении имелся практически неисчерпаемый запас влияния, и я сосредоточился на том, чтобы тропа не прервалась. Вскоре я сделал открытие: чем экономнее я расходую силу, тем меньше досаждает нам головная боль. И пока я экономил, мы продвигались вперед без приключений. В общем, если бы не мои тревоги, наше путешествие можно было бы назвать приятным.

Нам никак не удавалось обнаружить Ааза, и меня постепенно начали одолевать мрачные мысли. Что если сжимающийся мост поймал его, как в капкан? Что если у него возникли с влиянием те же проблемы, что и у меня? А как он находит себе пропитание? Да тот же воздух, чтобы дышать? Ведь ему не повезло так, как мне с Ольшаником. Это мне встретился на пути дружески настроенный абориген, а ему? Мысль о том, что Ааз где-то терпит бедствие, не давала покоя. Она преследовала меня даже во сне, отвлекала от красот окружающего ландшафта, сколь причудливым тот порой ни был. Глип, понимая перемены моего настроения, всеми силами пытался меня приободрить. Он, как собачонка, прыгал вокруг меня, выделывая разные фокусы, но меня не поведешь. Я-то видел, что он тоже не находит себе места.