Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

В отсутствие Танаки мне первой следовало принести присягу у ног императора, и я ждала знака со стороны канцлера. Год за годом клятва в верности человеку, который жаждал моей смерти, была пронизана страхом, но сегодня я не могла забыть печаль в его голосе, когда он говорил о войне. «Император служит своему народу. В тот день, когда народ начнет служить императору, империя падет».

Канцлер поднял руку, я подошла к Плите смирения и опустилась на колени, прижавшись лбом к гладким доскам. Чуть помедлив, я встала и рискнула поднять голову и посмотреть на суровое лицо под короной.

– Я даю клятву служить вам, поскольку вы поклялись служить Кисии, – произнесла я. – Да здравствует император Кин.

– Да здравствует император Кин! – подхватила публика, и слова омыли мою спину.

Я перевела взгляд на матушку, и на мгновение она посмотрела на меня, но тут же отвернулась – под ее фарфоровым лицом скрывался стальной скелет и каменное сердце.

Я еще раз поклонилась и попятилась с Плиты смирения, уступая место высшей аристократии. Все лично приносили присягу, здесь или в столице, даже кузен императора Батита Ц’ай, хотя всегда ходили слухи, что однажды он и сам станет императором.

– Привет, Коко.

Улыбку Эдо искажала тревога, но он был как всегда прекрасен, в лучшем наряде из бронзового шелка с вышитыми золотом листьями. Он поклонился, слишком поздно вспомнив, что мы не одни.

– Ваше высочество, – сказал он. – Как приятно…

– Сынок, ты должен представить нас друг другу, – произнес мужчина рядом с ним и тоже поклонился, пока ближе к помосту кто-то приносил присягу.

– Конечно, отец, – согласился Эдо, хотя это слово явно далось ему нелегко. – Позвольте представить вам принцессу Мико Ц’ай. Коко, это мой отец, его светлость Хирото Бахайн, лорд Сяна.

Светлейшего Бахайна я видела только однажды и издалека. Даже Эдо сумел лишь прижаться носом к окну в те несколько раз, когда его отца вызывали ко двору. Его светлость был худощав и не так хорош собой, как сын, хотя определенное семейное сходство явно просматривалось. Длинные ресницы. Линия скул, когда он улыбался.

– Да здравствует император Кин, – разом повторили придворные, все, кроме герцога.

– Я надеялся, что сумею с вами встретиться, ваше высочество, – сказал он, когда стало тише. – Эдо весьма лестно о вас отзывается.

Его улыбка выглядела почти как у Эдо, но ей не хватало мягкости.

– Очень любезно с его стороны.

Я заметила, что Эдо обернулся на дверь в ожидании, не появится ли Танака.

Если герцог и обратил внимание на озабоченность сына, то не подал вида.

– Утром мы уезжаем в Сян, – он бросил взгляд на помост. – Но весной рассчитываем быть в Мейляне. И если все будет хорошо, мы могли бы устроить союз между нашими семьями.

По тронному залу снова громыхнул хор «Да здравствует император Кин», и его светлость поднял брови.

– Ах да, – сказал он, прежде чем я успела переварить его слова, не говоря уже о том, чтобы ответить на них. – Кажется, скоро моя очередь приносить присягу. Что бы мы делали без бюрократии и привычки лизать сандалии вышестоящим? – он низко поклонился мне. – Ваше высочество.

Я проводила его взглядом, а на лице Эдо отразилось нечто среднее между извинениями и любопытством.

– Прости, – сказал он, в конце концов склонившись к извинениям. – Похоже, ему нравится вываливать все, что он хотел сказать, не давая никому вставить ни слова.

– Мне он нравится, – ответила я. – Надеюсь, что и тебе тоже.

– Да, – нежно улыбнулся Эдо, он редко одаривал такой улыбкой меня. – Кажется, он мне нравится.

Повисло молчание, хотя Танака непременно бы заговорил. А теперь неловкая пауза затянулась, пока Эдо не откашлялся.

– Похоже, канцлер Нобу пытается привлечь мое внимание. Мне нужно подготовиться к своей очереди кланяться его величеству.

Снова оставшись в одиночестве, я подумывала покинуть душный зал, сбежать к стенам и поглазеть на прибытие Танаки, но отовсюду за мной наблюдали. Похоже, на меня смотрело даже больше глаз, чем на светлейшего Бахайна, который приносил присягу в центре зала.

По прихожей разнесся крик, и на краткий миг я стала невидимкой – все головы повернулись в ту сторону.

– Принц здесь! Принц вернулся!

Собравшаяся в зале знать начала перешептываться, позабыв о присяге. Толпа хлынула к дверям. А в это время посол Ридус встал у стены вместе со своими секретарями и личной охраной, образовав враждебный чилтейский нарост, который трудно было не заметить.

Под волну перешептывания в зал вошел Танака. Мой брат-близнец, которого я знала всю жизнь, но в то же время он показался другим – выше ростом, алый плащ развевался за его спиной при каждом уверенном шаге.

Теперь по публике распространилась волна поклонов, зал восхищенно загудел. Матушка окаменела на своей кушетке, глядя только на сына и накрытое тканью тело, которое несли за ним. За Танакой следовали четверо – лорд Рой, лорд Растен, еще один, чье лицо я не узнала, и Исами Като, старый граф Сувея.

Купаясь в цветных бликах света от витражных окон, Танака в одиночестве подошел к Плите смирения, и плащ напоследок колыхнулся у его ног.

– Ваше величество. Я принес вам подарок.

Я протянула руку, чтобы его остановить, но не сумела помешать, мой брат снова заговорил, и, как сказал император Кин, ситуация в мире снова изменилась. Хрупкие мгновения ударяют по еще более хрупким альянсам. Танака уже занес ногу, чтобы их сокрушить. Мальчишеский план. А мой – план маленькой девочки, бьющейся в кандалах.

Я пробралась сквозь толпу, снова оказавшись перед помостом в тот самый момент, когда слуги опустили на камни закутанную в саван ношу.

– Подарок? – шрамы на лице императора Кина, казалось, стали резче. – Что за подарок?

Я мысленно умоляла Танаку посмотреть в мою сторону и внять моему предупреждению, но он опустился на колени и откинул покрывало. Со своего места перед толпой я прекрасно разглядела красивое лицо и открытые глаза, устремленные к высокому потолку. Все вывернули шеи. Поднялся гул взволнованных голосов. Это явно был труп, изрешеченный стрелами, с запекшимся озерцом крови вокруг каждой раны, но и все же каким-то образом он выглядел мирно спящим. Если бы не запах, я бы в это поверила.

По кивку императора генерал Рёдзи сошел с помоста, чтобы осмотреть тело. В отличие от многих аристократов в передних рядах, он не заткнул нос рукавом, а пробормотал молитву и закрыл юноше глаза. Одно мгновение они оставались закрытыми, а потом снова распахнулись.

Я подскочила, и мое сердце ушло в пятки, но больше труп не шевелился. Глаза не осматривали зал, а просто пялились в потолок.

– Что ты натворил? – сказал император.