Елена Хаецкая - Прозаические лэ [сборник litres]

– Эй! – закричал Всеволод. – Я уже старик! Зачем ты ломишься в мою дверь, женщина?

– Встань, открой мне, – сказала женщина.

– Все на Севере знают, что Всеволод из Гардарики не может жениться, – заорал Всеволод. – Была у него возлюбленная на далеком пустынном острове, да он забыл о ней.

– Отвори дверь, Всеволод, иначе ты пожалеешь об этом, – сказала женщина.

– Чума на твою голову, надоеда! – сказал Всеволод. – Я отдал мое королевство младшему сыну, Юхану, а сам провожу время как мне захочется, в обществе этих двух любезных карликов.

Тут карлики хрипло расхохотались на все лады.

Тогда женщина сама толкнула дверь и вошла, и вместе с ней в хижину вошли сырость, и осень, и смерть, и предчувствие беды.

Карлики сразу перестали смеяться и спрятались в углу. Они боялись, что их выгонят, прежде чем начать разговор, и придется им идти под дождь, не узнав ничего интересного.

Но женщина даже не посмотрела на них. Она встала перед Всеволодом и уставилась на него.

– Ты похожа на Костбере, – сказал Всеволод. – Но она не может быть так молода и беременна.

– О, я не Костбере, – сказала женщина. – Я Ингибьёрг, и ты прав – я беременна. Хочешь увидеть мое дитя?

Она взяла руку Всеволода и приложила к своему животу. Всеволод закрыл глаза и тотчас перед ним предстала девушка, похожая на Юхана и на него самого, рослая и худая, с широко расставленными глазами на дерзком лице.

Всеволод отдернул руку.

– Чего ты хочешь, Ингибьёрг?

– Спроси иначе, – сказала она.

– Где Юхан?

– Все твои сыновья погибли на острове Самсей, – сказала Ингибьёрг. – Погибли и их противники – Хьялльмар и Одд Стрела. Никого не осталось, только это дитя. Но оно – девочка. Примешь ли ты ее?

– Это дочь Юхана, – сказал Всеволод. – Она станет королем Гардарики вместо своего отца, потому что весь наш род свелся к этому ребенку.

– Не печалься, – сказала Ингибьёрг. – Я сложила курганы над погибшими.

И она показала руки, которыми перетаскивала камни: ее ладони были покрыты кровавыми мозолями, пальцы сбиты, ногти сорваны.

Всеволод заплакал и сказал:

– Передохни теперь, Ингибьёрг, у меня есть для тебя постель и горячее вино, и два карлика, готовых прислуживать тебе день и ночь.

Ингибьёрг оставалась у Всеволода, пока не родилась ее дочь, но вскоре она оставила дочь и уехала в Данию, к своей матери. Больше об Ингибьёрг в этой истории ничего не рассказывается.

Девочка с белыми волосами и серыми глазами получила имя Настасья и росла на руках деда и его дружинников. Так прошло восемнадцать лет, и когда король Всеволод умер, все признали королем его внучку, Настасью Ивановну.

Если у Настасьи Ивановны был выбор – хорошо поступить или дурно, то она всегда поступала дурно. Женскую долю она презирала. Как-то целый год просидела она за прялкой и ткацким станком: взбрела наследнице короля в голову блажь выучиться женским ремеслам и превзойти самых искусных мастериц. И это ей удалось: она выткала узорное покрывало, и плащ, и два платья, и рубаху. Но потом приелось ей пряденье и ткачество, и все свои изделия раздарила, кроме плаща. Плащ она носила сама.

Рост ее был очень высоким, руки сильны, пальцы ловки, а в глазах отражалось штормовое море. Ее лицо было круглым, с широкими скулами, черты лица мелкими, губы тонкими, кожа обветренной. Никто никогда не называл ее красивой.

Став королем, в первую же весну Настасья Ивановна отправилась в набег.

Давно позабылась дружба Всеволода с королями Дании, Швеции и Норвегии; Настасья Ивановна держала путь к норвежскому берегу.

В Норвегии правил молодой король Сэлинт. Он узнал о кораблях из Ладоги и отправил двух младших братьев, Арнгрима и Инги, разведать – что и как.

– Ранее короли Гардарики не чинили нам бед ради старинной дружбы между королем Всеволодом и королевой Рикилат, – сказал Сэлинт. – Поэтому корабли из Ладоги, вернее всего, идут с товаром, а может, и с предложением брачного союза. Ведь в Ладоге сейчас правит дева-король, а каждая дева так устроена, что рано или поздно ей непременно потребуется выйти замуж.

Братья переглянулись с ухмылкой, а Сэлинт прибавил:

– Впрочем, слухи об этой Настасье Ивановне ходят только дурные – и ни одного доброго, так что стоит вам взять с собой хорошую дружину и как следует вооружиться.

– Как же нам сражаться с девой? – спросили Инги и Арнгрим.

– Дева эта, как рассказывают, такова, что в битве вы не отличите ее от мужчины, – сказал Сэлинт. – Так что рука ваша не дрогнет, если выпадет занести меч над ее головой.

Братья отправились встречать корабли Настасьи Ивановны, но сколько ни вглядывались в море – ничего не видели.

А произошло это потому, что Настасья Ивановна пошла не прямо в Норвегию, но сперва повернула к острову Самсей.

Остров явился к вечеру, когда солнце уже заходило. Он возник в волнах внезапно, словно море вытолкнуло его навстречу Настасье Ивановне и бросило прямо ей в руки. Она сошла на берег. Долго расставался вечер с последним светом, но даже когда солнце ушло за горизонт, небо все еще было бледным.

Четырнадцать курганов темнели на острове. Все они были сложены руками Ингибьёрг.

Настасья Ивановна думала, что курган, в котором погребен ее отец, будет выше остальных – ведь Ингибьёрг любила Юхана. Но это было не так. При жизни двенадцать братьев Всеволодовичей одевались так, чтобы никто из них не выделялся; после смерти их курганы были одинаковой высоты.

В полночь остров вдруг озарился ярким пламенем, и четырнадцать курганов загорелись, словно были огромными погребальными кострами.

– Не ходи к ним, Настасья Ивановна! – говорили королю дружинники. – Ты же видишь, недобрые дела там творятся! Разве вспыхнет сам собою могильный холм, если нет на нем заклятия? Ты будешь проклята, если даже приблизишься к нему. Все мы будем прокляты за то, что стояли поблизости и видели все это.

Но Настасья Ивановна только рассмеялась:

– Какой же я король, если устрашат меня пылающие курганы? Не боюсь я живых людей – не испугаюсь и мертвых.

Самый старый дружинник взял Настасью Ивановну за руку и удержал ее:

– Погоди, Настасья Ивановна. Скажи мне, для чего тебе идти к этим курганам?

– Я хочу поговорить с моим отцом, – сказала Настасья Ивановна. – Говорят, Юхан был хорошим правителем. Может быть, он даст мне добрый совет.

– Не совет тебе нужен, – ответил дружинник. – Разве я не вижу твоего сердца? Ты другое задумала.

– А хотя бы и так! – сказала Настасья Ивановна и вырвала у него свою руку.

Она подошла к первому кургану и увидела, что камни расступились, и в кольце пламени лежит воин в изрубленном доспехе. Шлем у него под локтем, в руках иззубренный меч, волосы шевелятся от жара, а глаза раскрыты.