Роман Ротэрмель - Азета

Фолен подошёл к Азете, и, протянув руку, пригласил на танец. Она согласилась, едва поспевая за Агатой, которая танцевала в обнимку с молодым светловолосым офицером. Удивительное влечение к светлым парням у девчонки, для которой чёрный был цветом жизни, нежели просто стилем. Фолен робко обхватил Азету за талию правой рукой, шёлк был приятным на ощупь. Несмотря, на то, что принц старше Азеты на три года, он был практически её роста. Либо принцесса росла не по годам, либо федланские тренировки давали свои результаты. Азета смотрела прямо Фолену в глаза, которые он всё время пугливо отводил в сторону. Принцессе хватило всего мига, чтобы понять, что сын императора – бесхребетная размазня. От этой мысли ей становилось легче. Она чувствовала, что блораннскому орлу не страшны имперские львы. Они протанцевали до самой ночи, и не один из них не промолвил ни слова. Азета лишь прожигала принца глазами, теша тем самым своё тщеславие, а Фолен вынужденно терпел такой рок судьбы.

Азета скучала по дому, по Блоранне, желая вернуться, как можно скорее. Уехать от всех этих анквальтских знамён, золотистых доспех и беспросветного лицемерия, которое витало в воздухе. Агата залетела в покои Азеты, без приглашения, без спроса, без разрешения. Она единственная, кто так делала.

– Ты готова?

Азета бросила на стол книгу и накинула на себя свой белый плащ.

– Покинем Берген, вернёмся в Вилфелонн, да здравствует, Блоранна! – уверенно произнесла Азета и вышла за порог.

Агата улыбнувшись, пошла за ней следом, захлопнув широкую дверь. На столе осталась лежать книга «Блораннский цветок» Амацей Ури.

Я говорил ему, просил его, но он не слушал.

– Эти люди невиновны, мирные жители, они не имеют никакого отношения к восстанию, – твердил я неуклонно.

А генерал лишь отвечал:

– Это война командир, здесь нет невиновных.

Он пустил пять сотен всадников на одну вшивую деревню, в которой едва наберётся и сотня жителей. На бой с эферскими партизанами этот идиот посылал меньше. Они резали и убивали ни в чём не повинных людей, а я смотрел и ничего не мог сделать. Я подошёл к одному из своих сослуживцев, который замахнулся на женщину, оттолкнул его, кричал, что так нельзя, но в его глазах пылал гнев и безрассудство. Он вместе с другими оттолкнули меня и зарезали бедную женщину прямо на моих глазах. Я обернулся. Неподалёку, стояла маленькая девочка с большими глазами, только её глаза я и запомнил, они мне снились не раз. Я быстро схватил её и побежал в сторону от деревни, пока не остановился у небольшого крона. Она была напугана, по щекам стекали слёзы, она крепко держала в руках игрушечный меч, прижав его, будто мягкую игрушку. Я попытался её успокоить, дал кусочек сахара и сказал, чтобы она не выходила пока не стемнеет, а сам вернулся в деревню…

Я всю ночь не спал, написал заявление об уходе из армии и готов был лично положить его на стол императора, но меня опередили. Меня вышвырнули за неподчинение и препятствие исполнению приказа. Справедливо. Меня это не тронуло…

До сих пор снятся кошмары. Странно, мне доводилось убивать, но меня это никогда не беспокоило, а сейчас, я не знаю, что и делать. Только закрываю глаза и вижу тех жителей в Этолии. Вижу, как блестят глаза той девочки. Ведь я даже не знаю, жива ли она. Постараюсь заснуть, надеюсь, Бог смилуется, и я не увижу рассвета. Хотя, срать ему на нас, божьих тварей.

– Из воспоминаний Рэйнера Глаубиц, осень 1097 года

Федлан провёл полгода в застенках своего замка. Ему предстояло вернуться в Вилфелонн, пока не наступила зима. На этот раз, в путь он отправился не один, прихватив с собой двух молодых учеников. Они не сильно выделялись внешностью: их голова была полностью окутана плотной, серого цвета куфией, которая в любой момент могла скрыть лицо. Такой же серый боевой камзол и сапоги, при том что девушка, что юноша, были одеты совершенно одинаково. В Блоранне такой стиль одежды не был сильно знаменит и востребован, в основном, из-за ненадобности. Поэтому в какой город они бы не зашли, их везде принимали за гостей, причём из Эфера или Обрэйна, где такие наряды были частью культуры.

Вилфелонн встретил их солнечной погодой и лёгким, северным ветром. Азета стояла у самого входа в замок и наблюдала за городом. Федлан взглянул на неё. Она смотрела прямо на него с выразительной злобой.

– Будет история, – буркнул он себе под нос, слезая с коня. – Возьмите коней и запрягите их в конюшню, она там, за стеной, – указал наёмник своим ученикам.

Федлан поднялся к Азете. Он хотел начать разговор первым, но принцесса не дала ему такой возможности:

– Я хотела поговорить с тобой.

Федлан чувствовал некое напряжение, которое переполняло Азету.

– Агата рассказывала мне историю о тебе, как ты обманул министра из Протеи. Ты, воспользовавшись его слабостью к азарту, отравил его, но как… как ты узнал, в какой из стопок яд?

Федлан вглядывался в большие глаза Азеты, пытаясь раскусить её желания, её замыслы.

– Я читал эту историю. Вымысла там больше, чем правды. Но одна истина всё же есть и в рассказ она не попала. Яд был во всех стопках, – самоуверенно ответил Федлан.

Лицо Азеты удивительно просветлело, будто она услышала то, что хотела услышать изначально.

– Ты пил яд и не умер?

– Человеческий организм – удивительная вещь. Он приспосабливается и адаптируется к самым смертоносным вещам.

– Иммунитет?

– Да, иммунитет, выработанный временем и терпением.

– И сколько нужно времени?

– Несколько лет.

Азета задумчиво смотрела вдаль, блистая в своём белом одеянии.

– Отдохни Федлан. Ты проделал долгий путь, – улыбчиво посоветовала она.

***

Зимой 1122 Эль-Бади Эвен серьёзно заболел. В своей постели его бросало то в жар, то в холод, и он предчувствовал приближение скорой смерти. Азета была на удивление спокойна, наблюдая, как смерть нависает над её отцом. Она чётко знала, чего хочет и что делать. Ей предстояло стать королевой богатой и процветающей Блоранны. Блораннцы повсеместно считали смерть даром, нежели чем-то страшным и неизведанным. На севере Блоранны, в небольшом городе Конгсвингер, стояла знаменитая на весь восток скульптура «Дети Блоранны». Томная дама из чёрного мрамора протягивала белоснежную руку. На её постаменте выгравирована надпись: «Lurm on Amser Rau, Lurm on Amser Hollnerra» (смерть вечный покой, смерть вечная свобода). Эта скульптура навеки стала демонстрацией того, как блораннцы относились к смерти, как таковой.

Азета вошла в спальню отца. Над ним нависал врач, что-то активно бормоча. Эль-Бади выглядел уставшим и подавленным, болезнь пожирала его изнутри. Лекарь, увидев Азету, двинулся к выходу, слегка покачал головой, то ли от безысходности, то ли намекая на безвыходное положение короля.