Игорь Журавлёв - Фантазм

Егор хохотнул:

– Эти слова Пола Хьюма, музыкального критика "The Washington Post", про то, что петь она не в состоянии, так возмутят президента Гарри Трумэна, что в тот же день он напишет критику: "Когда-нибудь я надеюсь встретиться с вами. Когда это произойдет, вам понадобится новый нос, много замороженного мяса для глаз, и, возможно, для чего-то пониже!". Его письмо было опубликовано "The Washington Post", став неприятным скандалом для администрации Трумэна. В двадцать первом веке он и за менее угрожающее высказывание в адрес прессы получил бы импичмент. А если бы журналист оказался женщиной или геем, то такое вообще восприняли бы как политическое самоубийство. Но пока времена были еще не те.

– Геем? – удивленно подняла брови Наташа.

– А! – махнул рукой Егор. – Не обращай внимания, лет через двадцать сначала здесь, а позже и во всем мире так будут педиков называть.

Подумав и ничего не поняв, Наташа все же решилась переспросить:

– Егор, а "педики" – это кто?

– Извини, все время забываю, что ты из СССР семидесятых. Это уже у нас в будущем так будут называть мужчин-гомосексуалистов.

Щеки Наташи порозовели, но для Маргарет это не оказалось чем-то необычным. Хотя и она тоже про "права геев" ничего еще не слышала. В самой "свободной" стране мира до 60-х годов двадцатого века не то что гомосексуалисты, но даже люди просто с другим цветом кожи, то есть – негры будут считаться людьми второго сорта. Мартину Лютеру Кингу было сейчас только 16 лет.

Соколов опять улыбнулся и продолжил:

– Да, еще Маргарет Трумэн станет писательницей. Опубликует биографию отца, биографию матери и несколько детективов, в основном под псевдонимом. Здесь я судить не берусь, не читал. Но, однако, бестселлерами эти книги не стали даже при всем том влиянии, которое она имела, благодаря отцу. И поэтому, уважаемая Наташа, не стоит так переживать, ты вовлекаешь ее в настоящее приключение, которого она так никогда бы и не испытала в своей жизни.

Они помолчали какое-то время. Егор наслаждался видами Вашингтона образца 1945-го года и поездкой в красивом автомобиле, а Наталья пыталась осмыслить только что услышанное. Но что-то мешало ей думать. Какая-то фраза Соколова, которую он произнес в начале разговора и которая напрочь вылетела из ее головы, казалась ей очень важной, но она никак не могла ее вспомнить. Наташа напрягла память, стала прокручивать события назад, как в киноленте, которую запустили в обратную сторону. Этому приему она научилась в Высшей школе КГБ, и он ей часто помогал в расследовании. Помог и в этот раз. Она, наконец, вспомнила самую первую фразу Соколова и тихонько спросила:

– Егор, скажи честно, что ты имел в виду, когда вначале сказал о том, что все можно исправить?

На этот раз Егор замолчал надолго, и Наталья не прерывала его, осознавая важность того, что может услышать. А Егор молчал и молчал, думая о чем-то своем. Наконец он все же ответил:

– Вообще-то это не было утверждением. Я лишь задал вопрос о том, с чего ты решила, что ничего нельзя изменить. Но, если уж ты вспомнила об этом (кстати, молодец, хватку не теряешь!), то скажу так. Это действительно не по правилам: то, что случилось – то случилось. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Но, в некотором смысле, правила здесь устанавливаю я. А потому после того, как твое присутствие в США перестанет быть слишком важным, в награду за твою самоотверженность и смелость, я могу попытаться возвратить тебя в твое тело за час до той аварии. Чисто теоретически это решаемый вопрос. Проблема не в этом.

И вновь длинная пауза. Наталья буквально замерла в ожидании и надежде, сосредоточившись на управлении автомобилем.

– Я тебе говорил об этом, ты должна помнить. Проблема в том, что мы сейчас не в том прошлом.

Наталья молча смотрела вперед, ожидая продолжения.

– Мы в настоящем другой реальности. Не той реальности, где ты умерла. Там тебя больше нет, есть лишь фото на могиле и воспоминания тех, кто тебя знал. Извини, пожалуйста.

Норикова лишь кивнула.

– Я на самом деле могу вернуть матрицу твоего сознания в любое время до того, как наступила твоя смерть в той реальности. Я сказал "могу попытаться", но это не значит, что у меня может и не получиться. Я имел в виду, что я не знаю, как поведет себя твоё сознание. Но предполагаю, что ты просто забудешь обо всем, что было после этого момента – об аварии, смерти, переносе матрицы и жизни в теле Трумэн. Ты вновь станешь той Наташей, что и была на тот момент. И, это вполне вероятно, ты вновь попадешь в ту же самую аварию и умрешь. Или, если я смогу эту аварию предотвратить, с тобой случиться что-то другое, но с тем же исходом, завтра или через месяц – о чём мы уже не будем знать. Эти реальности по какой-то причине очень не любят, когда с ними играют, когда их пытаются обмануть и изменить то, что в этих реальностях уже произошло. И они часто мстят за это, вернее, пытаются восстановить нарушенный порядок прошлого. Это очень опасно, поэтому мы меняем только вероятное, но не неизбежное будущее.

– Другими словами, даже если ты меня вернешь, я все равно погибну в самое ближайшее время? – осторожно спросила Норикова.

– Не знаю, – серьезно ответил Егор, – возможно, этого можно избежать. Возможно, все у тебя будет хорошо: семья, дети и прочее. Но…

Он замялся.

– Что "но"? отвечай! – потребовала она. – Ты меня в это втянул, и я должна знать всё.

Егор нехотя словно бы выдавил из себя слова:

– Благополучный вариант течения событий, после твоего возвращения в прошлое, крайне маловероятен.

И, словно бы с ещё большей неохотой, он продолжил:

– Помни, что ты дала свое согласие добровольно, я тебя ни к чему не принуждал, – спокойно заметил Егор.

Ольга медленно покачала головой:

– Это правда. Но правда и то, что у меня не было и выхода, не так ли?

– Выход есть всегда, – другим, каким-то резким тоном ответил Егор. – Ты, например, могла просто умереть там, как это происходит со всеми остальными людьми. Это я тебе тоже тогда говорил, кстати. И самая главная проблема как раз в смертности человека, в том, что в этих реальностях ни один человек не вечен. Верну я тебя, допустим, и ты проживешь там еще какое-то количество времени. Может, даже месяцев, но, скорее, дней. Или даже часов. А потом результат будет тот же – смерть. Ты один раз умерла там. Хочешь ли умереть там еще раз? Здесь ты, конечно, рано или поздно тоже умрешь, но когда это еще будет! – Егор улыбнулся и добавил, – Не отвечай сейчас, время есть, подумай.

И уже что-то собравшаяся сказать Наташа-Маргарет, закрыла рот.

– Просто сны всегда непредсказуемы, почти как жизнь, – вдруг загадочно добавил он. И хмыкнул, – иначе, наверное, было бы не интересно.

– Какие сны? – не поняла она.