Игорь Журавлёв - Фантазм

– Да, не забивай голову! Сейчас делай то, что должна делать. А когда все закончится, обещаю, мы вернемся к этому разговору. Договорились?

– Договорились, – задумчиво протянула Наташа. – Но и ты пообещай рассказать мне всё, потому что я вижу, что ты недоговариваешь. Я же следователь. И я хороший следователь.

"Рассказать всё? – подумал Егор грустно. – Хорошее предложение, только вот, кто же знает всё?". А вслух сказал:

– Я обещаю рассказать всё, что смогу, – кивнул он и поспешно добавил, увидев ее нахмурившиеся брови:

– Смогу – не в том смысле, что есть какие-то секреты, а в том, что некоторые вещи просто невозможно рассказать. Нет таких слов в языке, не придуманы ещё.

– Как это? – не поняла Наталья. Он пожал плечами:

– Язык отражает лишь то, что человек знает или может вообразить. Однако есть вещи, которые никто не может вообразить за отсутствием аналогий, понятных человеку.

И вдруг добавил:

– Ты читала Библию?

– Нет, – удивилась она, – я ее даже никогда не видела. Маргарет читала, но, похоже, мало что помнит.

– Ах, да, – кивнул Егор, – в позднем СССР с этим было проблемно. Но зато здесь с этим нет никаких проблем, можно бесплатно взять в церкви. Рекомендую, кстати, и тебе прочитать и Маргарет обновить память. И дело даже не в том, веришь ты в Бога или нет. Просто Библия – это, помимо прочего, еще и сокровище мировой литературы. И мне кажется, что ни один человек не может назвать себя интеллигентным, если он с этим сокровищем не знаком. Но я спросил не поэтому. Просто хотел провести аналогию. В Новом Завете Христа часто спрашивали о рае, о Царстве Небесном. И, знаешь, ни одного раза Он не рассказал о нем прямо. Всегда использовал какие-то земные аналогии. А апостол Павел, в одном из своих писем, рассказывая о Царстве Небесном, написал, что не видел того глаз, не слышало ухо и даже никогда не приходило на сердце человеку, каково оно. Понимаешь, даже никогда на сердце, то есть – даже в голову никогда ничего подобного не приходило никому из людей, как это можно передать словами?

– Не понимаю, – засмеялась она.

– Вот поэтому я и сказал, что расскажу всё, но только то, что смогу.

Они помолчали, думая каждый о своем.

– А сейчас, пожалуйста, расскажи мне о том, что тебе удалось узнать и сделать на сегодняшний день, – наконец, повернулся к Наталье Егор.

– Хорошо, – и она приготовилась рассказывать, но не успела. Мощнейший взрыв буквально разорвал "Кадиллак 90" на части.

Eдва Маргарет-Наталья приготовилась говорить, и уже было открыла рот, как время для Егора Соколова почти остановилось. Но все же не остановилось до конца, как обычно бывало ранее в случае смертельной опасности. Это было плохо, очень плохо, но этого самого времени на сожаления не было совсем. Он как будто в очень замедленной съемке смотрел на вспухающий огненный шар под сиденьем девушки и буквально всей кожей чувствовал протяжный скрежет разрываемого на части корпуса автомобиля. Не думая, ибо порой думать – это просто терять драгоценные мгновения, он схватил Наташу со вспухающего огнем сиденья и с силой выбросил её из машины в сторону огромной стеклянной витрины какого-то кафе со столиками на улице, мимо которого они как раз проезжали. А через сотую долю секунды, резко оттолкнувшись ногами, прыгнул вслед за ней. Хорошо, что это был кабриолет, пусть и частично, и верх бы опущен. Еще в полёте он увидел, как осколки ветрового стекла, и покореженные части корпуса автомобиля неторопливо, как ему казалось, прошивают тело Нориковой насквозь, выбивая вслед за собой крохотные фонтанчики крови. Он подумал, что в этом присутствует какая-то даже изощренная смертельная красота, одновременно ощущая, как сквозь его собственное тело проходит раскаленное железо. Егор бросил Маргарет и выпрыгнул сам с очень большой силой, но все же недостаточной – железо в этот раз почему-то оказалось быстрее силы даже его необычных мышц.

Ударная волна придала им дополнительное ускорение и они, пробив своими телами двойное стекло витрины, сшибая по пути столы, стулья и людей врезались, наконец, в стойку бара.

Еще какую-то крошечную часть мгновения казалось, что оба мертвы. Но не успело мгновение закончиться, как весь переломанный и перебитый Егор уже вставал – целый и невредимый, правда, в порванной и залитой кровью одежде. Он, не теряя времени, тут же склонился над телом Наташи и провел вдоль него руками. Рыбкой выскочил крохотный осколок железа, перебивший сонную артерию и фонтанчик крови, бивший из горла, вдруг исчез (как показался, влившись назад, в артерию), а разлившаяся по груди кровь быстро впиталась в тело и ранка на шее затянулась, как будто и не было ее никогда. Перебитые кости, следуя движениям его рук, срастались, и следы переломов исчезали. Все это заняло не более двух секунд, так что никто из очевидцев случившегося ничего не успел не то, что понять, но даже заметить. И тут…

Ледяное дыхание воздуха ударило ему в спину через дыры в порванной рубашке, и он, даже не подумав, а просто осознав: "Остальное не опасно: пара сломанных ребер, перелом ноги, царапины, синяки – врачи справятся", рывком вскочил на ноги и развернулся к новой опасности. И кафе исчезло. Исчезла Америка, исчезла планета Земля, исчезла сама эта реальность. Исчезла, словно и не было ее никогда, словно это был давно забытый сон, не сохраненный памятью, как и множество остальных снов, которые ты еще помнишь перед тем, как проснуться окончательно, но которые исчезает вместе с раскрытыми навстречу новому дню глазами.

Вновь под его ногами до самого горизонта расстилалась безжизненная, почерневшая земля, освещаемая багровыми всполохами невидимых небес. До самого горизонта землю то тут, то там перечеркивали заполненные буро-красной кипящей лавой провалы, дна у которых, как точно знал Егор, не было вообще. Иссушающий жар намертво захватил его тело в свои обжигающие клещи. Воздуха, пригодного для дыхания, не было совсем. И если он не успеет вырваться отсюда до тех пор, пока не закончится воздух, оставшийся в легких, тело умрет. Он знал, что без предварительной подготовки нетренированный человек сможет протянуть без воздуха не больше минуты. Особенно, если он перед этим не успел заполнить воздухом легкие, несколько раз глубоко вдохнув. Но если при этом приходится активно работать, а не лежать без движения, то время жизни, как минимум, сокращается вдвое. Значит, подумал он, на все про всё у меня есть пятнадцать секунд и ни секундой больше. Да и то, это в лучшем случае.

"А ведь я ожидал чего-то подобного" – неожиданное веселье охватило его предчувствием приключения, несказанно удивив. Адреналин мгновенно переполнял его кровь, так что она, как показалось, даже забурлила и рвалась в бой. Что, несомненно, ещё больше уменьшило общее количество оставшегося в легких кислорода. Но какая теперь разница? – Бой! Упоение схватки – что может быть слаще для бога? Бога, какого еще бога? Бога? И в это мгновение он осознал, что воздух ему не нужен, потому что он не человек.