Алексей Борисов - Срезающий время

– Безусловно, – согласился я, – этот вариант также нужно рассмотреть. Теперь, что мы знаем? Противник прекрасно вооружен и имеет боевой опыт. Их тринадцать, включая старого привратника, сына Понятовского и двух его цепных псов: Ярослава и Леха. Они ждут нас, и, скорее всего, каждый аршин усадьбы доставит нам неприятность. Но иного выхода у нас нет.

– Дело будет не из легких, – пробурчал Полушкин. – Уж поверьте мне.

– Но что с того, дорогой мой Иван Иванович, что с того? Урзернская дыра также считалась неприступной, однако русское оружие праздновало викторию на Чертовом мосту. Мужчине свойственно стремиться к подвигу, а иначе зачем нам жить?

– Предпочел бы пока не прыгать выше головы, – рассмеялся Полушкин в ответ, – а подвиги совершать исключительно в других местах.

– А придется, насчет этого не сомневайтесь, – ответил я. – Давайте-ка я введу вас в курс своей задумки и сообщу то, что вы упустили. Я полагаю, что все трудности вполне преодолимы. В системе охраны усадьбы все же есть одно уязвимое место: пристрастие к горячительным напиткам внебрачного сына Понятовского. Кстати, как отзывалась о них Жульет, пьют они все, но хозяин и телохранители – как фавны, что несколько упрощает нашу задачу. Причем Ярослав и Лех чередуются как собутыльники, и один из них всегда трезв. Надо хорошенько присмотреться к ним и ни в коем случае не спешить. Сдается мне, они не только в качестве компании приставлены к байстрюку. Однако это не помешает нам послать им несколько «заряженных» бутылок. Вполне возможно, что наклюнется с десяток вариантов, как можно провернуть это дельце, так что мы даже сможем выбирать. Это значит, что в любом случае за домом надо будет понаблюдать как минимум пару дней, поскольку могут открыться обстоятельства, на разрешение которых уйдет куда больше времени. Далее, меня интересует некий пан Збышек, о котором упоминал Пономарев.

– Обыкновенный разбойник! – громко высказался Полушкин. – Слышал я о нем. Этакий Юрай Яношик [40] Легендарный словацкий разбойник. для польских дурней, собрал вокруг себя таких же, как и он сам, дезертиров да учинил вольницу где-то возле Величек.

– Не скажите, Иван Иванович. Не совсем он обыкновенный, коли через него Арещенков перевозил фальшивые сотенные.

– Воровскую натуру не изменить, – возразил Полушкин. – Поверьте моему опыту. Просто Збышеку подвернулась возможность обогатиться, и он ее не упустил. Забудьте о нем, у этого татя полусотня сабель, пусть ляхи сами между собой разбираются.

– Тем не менее, Иван Иванович, чует мое сердце, что мадам Жульет, Арещенков, Понятовский и Збышек – это один клубок гадов.

– Тогда мне надо срочно скакать в Смоленск, – слегка задумавшись, произнес Полушкин. – Добуду вам Арещенкова, да ребят соберу.

– Обождите минутку, – произнес я, достав из секретера пачку ассигнаций. – Здесь достаточно, дабы снарядить ваш отряд по высшему разряду. Денег не жалейте, все самое лучшее: лошади, повозки, амуниция, продукты.

– Да на эти средства можно эскадрон… – пробормотал Полушкин.

– Иван Иванович, – строго произнес я. – Я знаю, что можно. Просто постарайтесь нигде не задерживаться и подготовить ваших людей не за две недели, а в два раза быстрее. И вот еще что… мадам Жульет. Ее надо перевезти отсюда и поместить под домашний арест в каком-нибудь особнячке, чтобы спустя месяц она смогла благополучно сбежать с одной интересной для лягушатников вещью.

– Тут я вам не советчик, – не задумываясь ни на секунду, ответил поручик. – Этот вопрос с Генрихом Вальдемаровичем надо решать. Он человек всеми уважаемый и уж точно лучше меня знает и разбирается в подобных вещах. Впрочем, в конце прошлого года у баронессы как-то гостила одна дама, которую никому, кроме меня, не удалось увидеть. Да и исчезла она так же, как и появилась, – в полной тайне от всех соседей.

– Однако! – вырвалось у меня удивление. – Анастасия Казимировна действительно подошла бы, как никто другой. Попросите Генриха Вальдемаровича подсобить?

– Я-то попрошу, но вы сами знаете, что баронесса просто так и пальцем не пошевелит.

– Да уж… попечительница… ее погорельцы-подтопленники не иначе как в три горла едят и на пуховых перинах спят. Все равно попросите, ибо эта выдра Жульет любого другого вокруг пальца обведет, а у Анастасии Казимировны где сядешь, там и слезешь. Кстати, а как вам удалось эту таинственную даму рассмотреть?

Полушкин выдержал паузу, подкрутил усы и с улыбкой ответил:

– Ответ прост: я сам подбирал для этой дамы охрану.

Последующая неделя превратилась в самую настоящую чехарду, где полем игры стало поместье Есиповичей. Образно, конечно же, но люди бегали и прыгали на самом деле. Сюда стали прибывать незнакомые мне личности, подолгу задерживающиеся у Полушкина, и посыльные, останавливающиеся буквально на пару минут, требовавшие для замены лошади и передачи донесения, либо получения очередного задания и средств. Такого количества разнокалиберной публики в этих местах уж точно никогда не было. Приезжал даже Генрих Вальдемарович, забравший пленницу, и кто-то из аппарата полицмейстера Смоленска, имевший при себе жутко засекреченный портфель. Стол поручика обрастал документами и записками, двор транспортом, конюшня животными, а моя карта кружочками и стрелочками от красного карандаша. В кратчайшие сроки были проведены розыскные мероприятия, и спустя девять дней после истории с мадам Жульет мы с Полушкиным в сопровождении пятерых бойцов оказались в двадцати двух верстах от губернской столицы в разрушенном имении невдалеке от деревни Плехтино. Родовое гнездо шотландского искателя российских милостей, лишившись своего хозяина, медленно приходило в упадок, а после пожара и вовсе прозябало в когтях разрухи, превращаясь в склад бесхозного кирпича и бревен. Близился вечер, и свет уходившего солнца, с трудом проникавший сквозь густую листву деревьев, придавал всему окружающему какой-то таинственный, грустный оттенок, будивший в душе щемящее чувство страха и суеверия. Даже паривший высоко в поднебесье ястреб издавал зловещий, пронзительный крик. Время от времени то здесь, то там тукал дятел, долбя высохшее дерево; гудя и мерно раскачиваясь пушистыми боками, собираясь на покой, чуть в стороне недовольно жужжал шмель; а наверху, в кронах сосен, тревожно суетились белки. Где-то здесь, по донесению агентуры Иван Ивановича, скрывался в развалинах разыскиваемый нами Арещенков. Мы подошли к ограде, внутри которой был когда-то плодовый сад. Он тянулся вдоль палисада, мало отличаясь от диких зарослей, и лишь кое-где попадался увитый вьюнами розовый куст, или персиковое дерево, или слива, одичавшие, косматые и поросшие мхом.