Алексей Борисов - Срезающий время

В гостинице нас ожидали два молодых человека, и каждый из них поделился неоценимой информацией. Доходный дом у собора фактически оказался замаскированным домом терпимости, и стало понятно, отчего именно там мне назначена встреча.

После ухода человека Смирнова, назвавшего себя Пьером, я наблюдал за догоравшим в камине листочком, пока от него не осталось ничего, кроме темного пепла. «Символично, – подумал я. – Впрочем, не будем смешить Бога, рассказывая о своих планах». Затем подошел к окну и через приоткрытые ставни устремил взгляд во двор. Юноша уже вышел из гостиницы и забирался по ступенчатой подножке на большую повозку, когда к нему подбежал слуга Ромашкина и протянул ему мешок с сухарями. «А ирландский мальчишка потихоньку становится русским, – промелькнула у меня мысль. – Ни один англичанин, ни шотландец или уэльсец не даст просто так мешок с сухарями». Тем временем цокот лошадиных копыт растворился в шумных возгласах возниц, окликах уличных торговцев и грохоте обитых железом колес по мостовой.

Тошнотворный дым от дешевого вест-индского табака и торфяной печи заглушали вонь пролитого вина и пива, старого сыра и немытых тел десятка-двух моряков и дам, выдыхавших луково-пивной перегар. Пнуть ослабленное Бахусом тело, валявшееся у входа, оказалось достаточно, чтобы толпа расступилась передо мной, как море между двумя островами южнокорейского уезда Чиндо, открывая путь в полуподвальное помещение. В дальнем конце питейного заведения, еле освещенного несколькими свечами, я увидел пишущую что-то большим пером женщину. Она сидела за отдельным, огороженным столом возле барной стойки и выделялась среди присутствующей публики чистотой и опрятностью, как хризантема на навозной куче. Нельзя сказать, что она была красивее других женщин, встреченных мною в Кале, хотя привлекательностью она определенно обладала. На первый взгляд в ней не было ничего особенного. Преуспевающая вдова лет тридцати, царственно высокая, все еще миловидная, в особенности если смотреть на нее с некоторого расстояния или выпив изрядно шампанского. Но, несмотря на то, что ее лучшие времена прошли, она не растеряла обаяния и от природы обладала гладким округлым лицом фламандки, с пухлыми губами и курносым носиком. Когда я направился в ее сторону, она улыбнулась мне и показала кончиком пера направо. Следуя ее совету, я вскоре оказался у двери, к которой подошла и она.

– Мадемуазель Жозефина? – спросил я у нее.

– С вашего позволения, мадам, монсеньор, – ответила она.

– Эммануэль прислал мне письмо…

– Я поняла, – произнесла Жозефина. – Брат предупреждал, что прибудет человек от графа. Идемте за мной.

По крутой лестнице с очень низкими пролетами мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору до самого конца и оказались в маленьком помещении, чуть больше кухонной комнаты панельного дома Ле Корбюзье, где вчетвером уже тесновато.

– Обождите здесь, монсеньор, – вежливо сказала она. – Может, вам принести вина или желаете провести время в обществе дамы?

Мой взгляд красноречиво обозначил ответ, но женщина не спешила удалиться.

– Возможно, – продолжила она, – монсеньор желает покурить особую трубку?

– Мадам, я польщен тем, что вы пожелали сопроводить меня, но боюсь, я не располагаю в данный момент временем для подобных удовольствий. Более того, если я не увижу Эммануэля Макрона через четверть часа, то буду вынужден покинуть ваше общество.

Жозефина покачала головой, и в этом жесте было нечто понимающее и одновременно насмешливое.

– Хорошо, – сказала она. – Подождите минутку. Брат сейчас освободится и подойдет.

Не прошло и десяти минут, как в комнату вошел мужчина в темном плаще и шляпе, и, едва посмотрев на меня, с облегчением выдохнул, словно нашел в придорожной канаве потерянный им луидор.

– Не ожидали такого поворота? – произнес Видлэн. – Мы с Эммануэлем старые приятели. Он не рассказывал? Странно… Положите руки на стол, месье русский шпион.

Мы замолчали. Жан-Люк, видимо, по причине ожидания от меня эмоций и каких-то слов или даже действий, я же по причине раздумий: что же им движет? Мне до умопомрачения нужна была информация, дабы просчитать его мотивацию, и я ее не находил. При всем при том, что передо мной находился враг, это был достойный противник: умный, хладнокровный, преданный своему делу и своей стране.

– Вижу, мысли так и скачут в вашей голове, – Видлэн посмотрел в окно, проверяя, на месте ли его жандармы, – но боюсь, вам так и не узнать всю правду. Видите ли, вы уже однажды перебежали мне дорогу, спутав мои планы, так что я немного подстраховался, оставив некоторые распоряжения относительно развития дальнейших событий.

– Значит, мирно не разойдемся, – произнес я. – Один вопрос, пока не пришли ваши добрые помощники: отчего вы решили, что я русский шпион?

Жан-Люк задумчиво смерил меня взглядом и, отойдя от окна, подошел ко мне вплотную. Взглянув в глаза своему врагу с выражением бесстрастного достоинства, его подбородок невольно чуть приподнялся с вызовом, и я ответил ему тем же взглядом. Сам Видлэн не отличался высоким ростом и обладал, в отличие от меня, худым телосложением – он был в меру стройным, с тонкими чертами лица, на котором ярко выделялись карие глаза с легким маслянистым блеском. Его жесткие темные волосы выбивались из-под шляпы и прикрывали уши, доходя своей длиной до воротника плаща, зловеще подчеркивали загорелое и обветренное лицо. И именно этот дорожный загар свидетельствовал о том, что он много времени проводит в разъездах, а не просиживает большую часть своего времени в помещении, занимаясь исключительно интеллектуальной деятельностью. О таких принято говорить: «работает в поле», а значит, излишним хитросплетениям и комбинациям предпочитает прямой путь и простые методы.

– Наверно, ломаете голову, не находя ответа, в каком месте совершили ошибку? Еремеева не просто так посадили в Сен-Брие, – с усмешкой произнес он. – Мы были просто уверены, что за ним придут. Жаль, что я с вами встретился не при самых благоприятных обстоятельствах и кое-что упустил в самом начале. Вы действовали хитро: пошли со мной на контакт, даже помогли кое в чем. Однако забыли об одном простом правиле: все трактирщики и управляющие гостиницами – стукачи. И ваши покупки новой одежды с большим саквояжем не остались не замеченными. Единственное, что остается для меня загадкой, так это то, где вы на судне спрятали беглеца? Впрочем, именно об этом мы поговорим позже и в другом месте.

В этот момент в комнату зашли жандармы и по молчаливому кивку головы Видлэна подошли ко мне, доставая кандалы.

– Спасибо за откровенность, Жан-Люк, – произнес я. – Всегда готов поговорить на интересующие вас темы, только штаны подтяну.