Алексей Борисов - Срезающий время

– Что? – успел произнести Видлэн, как рухнул с простреленной головой.

Двое жандармов кинулись на меня, замахиваясь дубинками, а третий, с кандалами, бросив их на стол, потянулся за свистком, чтобы тут же словить ртом пулю.

Когда пороховой дым рассеялся, меня в комнате уже не было, как, впрочем, и кандалов. Раз Макрон пошел на размен, то ответ получит тем же оружием. По коридору было две двери и, высадив ногой первую, я увидел привязанного шелковыми лентами к стойкам кровати мужчину в обществе дамы (немного старше бальзаковского возраста) с прутом в руках, размеру которого позавидовал бы любой погонщик гусей. На столике лежали две курительные трубки, на стуле висел морской мундир, и в комнате витал острый запах скуренного гашиша. Мужик в постели был именно тем, кого я искал. «Однако, – пронеслось у меня в голове, – а лейтенант-то затейник и наркоман. Сюда бы доктора Фрейда, он бы многое объяснил…» Направив дуло револьвера на женщину, я громко произнес:

– Ни звука, красавица, прутик на пол и сама ложись. Сейчас новая игра начнется.

Спустя пару минут мне пришлось покинуть любителей острых ощущений и поспешить вниз. Сбегая по лестнице, я вновь оказался в пивной, где во всю глотку матросы горланили песню, собравшись возле крупного, поставленного на один из столов трехбуассового бочонка.

«За доступных дам!» – кричал одни из участников попойки, похожий лицом и фигурой на Степана.

«За баб!» – вторил ему сосед – копия Тимофея, заливая вино в открытый рот какой-то даме.

«Еще вина!» – это уже Полушкин, бросивший на стойку жмень сантимов.

Заметив меня, Иван Иванович тут же подхватил первую попавшуюся женщину на руки и, перекинув ее через плечо, потащил к лестнице. Та театрально воспротивилась, взвизгнула, но тут же попыталась умоститься поудобнее на плече кавалера, крикнув не то сидевшей за столиком Жозефине, не то стоявшему за стойкой бармену о бутылке вина и яблоках.

– За мной, – кратко сказал я Полушкину и стал подниматься по лестнице.

Пройдя по темному коридору, мы оказались напротив первой комнаты, возле которой веселая мадам пискнула:

– Ici [81] Сюда ( фр .). .

Иван Иванович распахнул дверь, спустил даму на пол и звонким хлопком по попе отправил на кровать, дожидаться, так сказать. Так что к логову Макрона мы подошли уже вдвоем и, увидев, в каком положении пребывал лейтенант, Полушкин присвистнул:

– Хорош гусь.

Веселье в «доходном доме» стало набирать обороты. Бочка бесплатного вина и задорные тосты переросли в танцы: смуглый матрос стал барабанить по столу, запуская хоровод из притоптывавших в такт отбиваемой дроби мужчин и женщин, прерываемый тремя хлопками в ладоши, после чего следовал разворот в обратную сторону. В строю хоровода даже оказалась Жозефина, и надо было такому случиться, что именно в этот момент с лестницы спустился недавний щедрый гость, несший на плече тело в женском платье. Впрочем, в начавшейся кутерьме на него и внимания должного не обратили. Вся компания была вдребезги пьяна, и можно было с уверенностью сказать, что к утру никто из них не вспомнит о событиях прошедшего вечера.

Оказавшись на улице, Иван Иванович повертел головой и, заметив интересовавший его предмет, направился к одиноко стоящей повозке с бочками, управляемой бывшим привратником Смирнова. При помощи юноши он запихнул тело в открытую емкость, прикрыл сверху крышкой и стал наклонять стоявший с самого края анкерок.

– А где остальные? – поинтересовался юноша.

– Остальные выйдут с огоньком, – произнес Полушкин, вкручивая кран. – Подставляй ведро, Пьер!

В этот момент широкое окно со второго этажа на углу здания распахнулось, и по стене побежали вниз связанные простыни. Заметив их, Иван Иванович подбежал с поклажей к развевающемуся на ветру полотну, привязал полное ведро кальвадоса и распорядился подвести повозку к самой стене.

Как только я принял ведро, то тут же выплеснул четверть на лежащие тела жандармов и направился в комнату, где недавно предавался утехам Макрон. Дама с прутом, как ни странно, не убежала, а, напротив, улеглась на постель с пришедшей из соседнего номера подругой и пила вино прямо из горлышка бутылки, бессовестно грызя яблоко.

– Fichez le camp, putes [82] Пошли вон, шлюхи! ( фр .) ! – крикнул я им.

То ли голос мой был грозен, то ли мои намеренья оказались слишком откровенны, путаны поняли мое желание без дополнительных подсказок и прыснули из комнаты. Выплеснув остатки спиртного на кровать и стены, я случайно заметил, что под столом стоит сундук, в котором обычно хранят пороховые картузы, и недолго думая потянул за боковую ручку. Случайный взрыв в мои планы не входил. Как ни странно, он оказался чрезвычайно легким, но явно не пустым и, не делая попыток открыть его, я взял обитый кожей ящик с собой.

За тушением пожара мы наблюдали уже из порта, обсуждая последние события. Вернее, могли видеть лишь кратковременное зарево от огня и дым, который спустя пару часов сошел на нет. В трюм «Альбатроса» тем временем грузили бочки с бургундским, боцман покрикивал на нерадивых матросов, а над небом Кале просыпались звезды. Где-то у рыбацких лодок, напротив коптильни раздалось недовольное мяуканье и писк. Я рассмеялся: здешние коты, разжиревшие на остатках обильного стола из рыбьих потрохов и голов, давно не обращали внимания ни на мышей, ни на крыс. Их глаза сверкали во мраке при малейшем отблеске света, пугая впечатлительных особ, а вот крысы их хоть и побаивались, но часто огрызались. Мне уже случалось видеть в порту, как коты без боя сдавали позиции крысиному войску, когда те, ощерив длинные желтые зубы и топорща усы, бесстрашно шли в наступление. Впрочем, рыжие и полосатые довольно быстро отбивали свои флеши назад. Но сейчас межу крысами и котами установилось перемирие, так как по доскам причала, где иногда происходили баталии, катилась очередная телега, колеса которой смертельно опасны как для грызунов, так и для пушистых хищников. Что подтверждало теорию мирного сосуществования даже для непримиримых врагов при возникновении общей опасности.

– Вы меня удивили, Алексей Николаевич, – сказал Полушкин, выбивая трубку. – Я уже решил, что вы превратились в сундук и спускаетесь по простыне. Потом присмотрелся и захотел перекреститься. Зачем вы так рисковали? С огнем шутки плохи. А если бы не успели? Вот, вы смеетесь, а мне не до смеха.

– Сам не знаю, что на меня тогда нашло, – ответил я. – А засмеялся я по другому поводу.

– Вы хоть посмотрели, что в нем? Я уже понял, что не порох.

– Как отчалим, так и посмотрю. Самому интересно.

– Я приказал Степану и Тимофею не отходить от бочки с Макроном, – произнес Иван Иванович, смотря на часы с репетиром. – Пока четырехчасовая смена, но с местом содержания надо что-то решать. Бочка хоть и в трюме, но…