Максим Дынин - Голод и тьма

– Вкусно-то как, – сказал староста. – Что это, господине?

Наш агроном приосанился:

– Картофель называется. Его и будем сажать на том поле. Хочу и мужиков угостить – а, если кому понравится, дам по нескольку клубней, пусть себе сажают. Тут с каждого клубня штук по десять получить можно.

А я добавил:

– И пусть бабы их господский дом подготовят. Чтобы всё чисто было, перины взбиты, рушники и простыни постираны…

– Княже, оне тебе все сделают в лучшем виде. Да и прислугу тебе выделим для усадьбы твоей.

– Скажешь им, буду платить по три копейки в месяц.

– Тогда, княже, они аж биться будут за то, чтобы у тебя работать.

После обеда, Женя со старостой, прихватив с собой пару деревянных лопат – я ещё подумал, что нужно срочно подвезти металлические – пошли на поле, где Женя показал ему, как именно следует подготовить поле. Когда они вернулись, мы распрощались со старостой, который, такое впечатление, отошел от первоначального шока и решил, что с новым барином ему повезло, и поехали домой. Усанину я сказал, что сельцо нам подходит, на что тот с опаской осведомился, «куда оно подходит, княже?» Пришлось говорить, что понравилось, а про то, что там потребно, пусть говорит с боярином Александром – так даже я стал называть Сашу Сикоева – либо с Евгением Леонидовичем.

Когда мы проехали через Яузские ворота Белого города, мы сказали Усанину, что хотим ещё навестить участок под школу, но он может возвращаться в Кремль. Тот поклонился и ускакал, а мы отправились вдоль крепостной стены к Покровским воротам. Земли, как оказалось, нам урезали немало – должно было хватить места и для собственно школы человек так на триста, и для дома учителей, и общежития, и спортзала. Конечно, на данный момент единственным строением являлось пустующее здание каких-то складов, но меня заверили, что и ему найдут применение, и что, как только мы определимся с проектом, начнется строительство. И моё присутствие понадобится не раньше, чем нужно будет разрезать ленточку. Что меня, конечно, порадовало.

Вернувшись в Китай-город, я увидел того же самого безымянного человека Бориса, который вчера приезжал за мной.

– Княже, – сказал он с поклоном, – государь желает тебя видеть – тебя и твоих бояр!

В зале находились лишь Борис, Василий Щелкалов, Петька Третьяков, и несколько рынд. Когда мы вошли, за нами затворили двери, и, после наших поклонов, Борис властным жестом остановил нас от дальнейших выражений нашей преданности:

– Княже, решил я сначала с тобой говорить. Прибыл гонец из Александрова. Королевич свейский Густав, получив наше письмо, отъехал сразу и послезавтра будет уже в Москве.

– Добре, государю.

– Добре, да не добре. Едет не один, а со своей полюбовницей, с Катериной. С той самой, якая прибыла тогда в Москву, почему и свадьбы-то между ним и Ксенией не было. Сором ведь такой был!

Борис чуть запнулся, взглянул на меня, и продолжил:

– Невместно ему жить в палатах, раз уж он с сей девкой. Да и дело к нему скорее у тебя, чем у меня. Я его, конечно, приму, непотребно ссориться с новым регентом свейским. Но одного, без девки сей. А жить он будет в Китай-городе, в соседнем с тобой доме, там тоже пусто. И печься о нем тебе придется.

– Добре, государю, – повторил я привычную уже формулу, хотя про себя подумал, что только Густава мне и не хватало.

– И ехать с ним надобно будет тоже тебе. А от меня Богдан поедет, пора ему в Невское Устье возвращаться.

– А когда уезжать, государю?

– Мыслю, что споро. Приедет Густав, приму я его сразу, тогда и решим вместе с тобою и с Василием. А пока подготовься. Найди новых учителей для Федора на то время, пока ты в отъезде будешь. А пока вы не отъехали, будешь его каждый день учить. Да и дядю моего, Димитрия Ивановича, еще счету научишь, он просил.

Этого мне еще не хватало, подумал я, но, естественно, ничего не сказал и лишь поклонился. Брали бы пример с Щелкалова – обучил я его за час алфавиту и цифрам, с тех пор он и сам справляется. А Борис продолжал:

– И я хочу с тобой о твоей науке поговорить, о коей ты баял. Об эко… эко…

– Экономике, государю?

– Истинно так.

Весь вечер во вторник мне пришлось готовиться и к Густаву, и к скорому отъезду. Сложнее всего было найти учителей. Знания-то есть у всех, да преподавать тоже уметь надо. Но ребят я отобрал, а советником царя по экономическим наукам назначил Женю-агронома, хоть в программу его образования входило скорее управление колхозом или совхозом, нежели свободный рынок и все то, что я учил. Впрочем, пусть хоть царевых дьяков бухгалтерии научит…

Единственной хорошей новостью было то, что гонец от Патриарха прибыл в Новгород, и что караван отправился уже в дальнейший путь. До Москвы им оставалось менее десяти суток, и, если мы вовремя выедем, была надежда встретиться с ними в Твери и заодно ввести их в курс дела. Но лёг я поздно, а вставать пришлось около шести утра. Ведь мы подарили царю еще и несколько настенных часов с механическим взводом – сняли их со стены в различных кубриках на «Победе» – и монарх изволили пожелать, чтобы я был на месте не позднее семи часов «и, ладно, чтобы длинная стрелка вниз показывала». Ехать-то туда было десять минут от силы, да пока пройдешь туда, куда надо, пройдут еще двадцать… Тем более, кроме меня, едут трое новых учителей.

Когда мы приехали, оказалось, что сегодня, двадцать пятого июня по старому стилю – праздник Святых Петра и Февронии, о чем я, если честно, успел подзабыть. Так что сначала пошли мы на литургию в Благовещенский собор и далее на трапезу у Патриарха, после которой, как и в прошлый раз, все еще хотелось есть. Затем государь изволил нас принять, чтобы лично познакомиться с новыми учителями, и после сопутствующего угощения я, по крайней мере, с голодухи объелся.

Затем я отправил ребят к Федору Борисовичу, а сам на пару с Женей начал обучать царя азам экономики. Самым сложным, к моему удивлению, оказались графики – то, что для нас было элементарным, для людей шестнадцатого века оказалось откровением. Закончили мы поздно, но Борис, к моей искренней радости, достаточно много понял, но пожелал «продолжения банкета» на следующий день после обеда.

– А до того, княже, пойдешь на молебен в собор Спаса на Бору, в тот же час, что и сегодняшняя литургия. Тебя накормят до молебна – чай, не обедня, можно.

Но сначала мне пришлось еще идти к Дмитрию Иоанновичу Годунову, который, при свете масляной лампы, за два часа постиг науку складывать столбиком, после чего мы с ребятами встретились на ужине. Было уже темно, и мы решили не покидать палат, ведь у меня была своя комната. К счастью, нам принесли еще одну кровать с периной и одеялом, хотя места в комнате уже практически не оставалось. Легли мы валетом по двое, но, как ни странно, я, по крайней мере, выспался, несмотря на духоту.