Максим Дынин - Голод и тьма

– Расскажи, – я принял охотничью стойку, прямо как поляк при виде русского угощения.

– Пока мы с утра обряжались, аки модницы, Платон трудился, аки пчела. И первые результаты уже есть, – и он красноречиво посмотрел на нашего "секретаря". Тот с улыбкой перенял эстафету:

– Я договорился с постами на выходе из дворца, а также с постом у Фроловской башни, чтобы они записывали всех, кто проходит через их ворота. Более того, Фроловский пост послал людей к другим воротам. Результатов я ожидал в ближайшие дни, но, к моему вящему удивлению, первые плоды это принесло уже сегодня.

Часа в три, из ворот дворца вышел один из слуг ляшской делегации. Я потом проследил за его следами – он посетил кремлевские усадьбы Шуйских, Телятевских и Рубец-Мосальского, затем вернулся во дворец.

Надо сказать, что в Кремле начала семнадцатого века многие знатные семьи имели свои «усадьбы» – как правило, небольшие дома, где они могли остановиться во время каких-либо мероприятий. Усадьба Шуйских и усадьба Годуновых, ныне используемая царской родней, занимали бОльшую площадь.

Я кивнул, и Платон продолжил:

– А вот попозже и от Телятевского, и от Рубец-Мосальского были посланы гонцы – один прошел Никольскими воротами, другой Боровицкими. И это несмотря на столь жгучие морозы. И лишь недавно они вернулись в Кремль.

– Значит, и тот, и другой – предатели.

– Не факт. Но говорить с поляками желают.

– А Шуйские?

– Могут еще объявиться. Но мне кажется, они просто поумнее будут, чем Рубец-Мосальский. А вот Телятевский меня озадачил. В нашей истории он хранил верность Фёдору Борисовичу даже после смерти его отца, и присягнул Лжедмитрию только после того, как узнал о смерти всей династии, да и то не сразу.

Неожиданно пришел гонец от царя и попросил меня срочно прибыть в известный мне кабинет. Кроме самодержца, там находился и боярин средних лет.

– Се князь Алексей Иванович Николаевский, княже, сказал Борис, повернувшись к незнакомцу. А се, княже, князь Андрей Андреевич Телятевский. Расскажи ему, Андрею, что ты мне поведал.

– Приходил к моим людям человек некий, полочанин Андрей, принес письмо от Мартына Казановского, где он просит меня о встрече с ним. И, если я соглашусь, чтобы я поведал о том другим своим родичам и друзьям.

– А не ведаешь ли, княже, когда он восхотел встретиться? – спросил я весьма уважительным тоном.

– Почему же не ведать, княже, ведаю, конечно. Он просил о встрече, в царском дворце, в палатах, отведенных ляхам. И друзей моих просил позвати.

Я сказал Борису:

– Может, пусть лучше встретится? Заодно узнаем, как они сманивают бояр. А вот про друзей… ляхи поймут, что человек осторожный захочет сначала сам разузнать, что они хотят.

– Истину глаголешь, княже. Вот только, княже – это уже было сказано Телятевскому, – пусть думают, что ты и правда хочешь их выслушать.

– Добро, государю, мне не привыкать, – ответствовал с усмешкой Телятевский. – Напишу ему сейчас же, а мой человек доставит.

Ответ не заставил себя долго ждать – Телятевского звали на следующий день отобедать с паном Казановским. После сей трапезы, мы вновь встретились у царя.

– Вопрошал меня лях, помню ли я истинного царевича – Димитрия Иоанновича. Я сказал, что видал его маленького, но что погиб он. На что сказал лях, а что если убить его желали, да подменили его, и спасся он чудесно от супостатов и узу… узур…

– Узурпаторов, княже? – спросил я.

– Верно говоришь, княже. А что сие?

– Те, кто захватил власть.

– Вот, значит, как. Хочет он хулу на государя навести.

– Но открыто он ничего не сказал. Пойди пойми, кого он имел в виду. Так что и предъявить нему нечего, – невесело усмехнулся я.

– Истину глаголешь. Но я лишь слушал дальше. Вопрошал меня лях, пойду ли я за истинным царем, буде объявится Димитрий после своего чудесного спасения. Я сказал, что если буду знать, что се истинный царь, то пойду. Тот мне баял, что все в руце Божей. Зло хотят поляки сотворити, государю. Я и не солгал, бо ведаю, что не был брак Иоанна Васильевича с Марией Нагой Церковью Святой освященным, и не может сей Димитрий быти истинным царем, даже ежели он бы спасся. Истинный царь – ты, государь, и за тобой я в огонь и в воду.

– Спаси тебя Господи, княже, за верность твою, – сказал Борис. – Токмо знаешь, что тайна сие есть – не потребно ведати им, что и нам сие известно.

Телятевский с поклоном удалился, а Борис повернулся к нам.

– Все так, как в твоей книге писано, токмо раньше много.

– И не докажешь ничего, государю. Но, как говорили древние, praemonitus praemunitus. Предупрежден – значит вооружен.

– Истину глаголешь, княже.

– Мыслю, государю, что после того, как побеседуют они с теми боярами, что захотят их слушать, согласятся они сразу на наши условия. Ведь ведомо им, что на нашей стороне не токмо правда, но и сила. Понадеются на самозванца, что отдаст он им землю Русскую, а то, что они тебе отпишут сейчас, вернет в первую очередь.

– Ступай, княже, и вы, дворяне. Благодарю вас за труды ваши, и благословляю на новые.

Вечером того же дня, Казановский незаметно (как ему показалось) выпорхнул на мороз и отправился прямиком в усадьбу Василия Михайловича Рубец-Мосальского. В нашей истории именно последний, на пару с дьяком Сутуловым, без единого выстрела сдал Лжедмитрию хорошо укреплённый Путивль, а к нему и богатую городскую казну. Именно он вскоре после смерти Бориса организовал убийство законного царя Фёдора Борисовича и матери его. Царю об этом было известно, но он почему-то не счёл нужным предпринимать какие-либо шаги против потенциального предателя – возможно, именно потому, что до сего момента против него не было никаких улик, и реакция прочих бояр могла быть непредсказуема.

Увы, единственный имевшийся в его распоряжении диктофон Платон установил в покоях поляков, так что о содержании дискуссии между ляхом и сим достойным человеком можно было судить лишь по косвенным признакам. Во-первых, Казановский вернулся, хоть и со следами мороза на физиономии, но с видом кота, наевшегося сливок. Во-вторых, сразу после этого к нам пришел их посыльный и доложил, что поляки согласны подписать мирный договор и просят о встрече завтрашним утром.

Все произошло, как я и предсказал. Поляки согласились на все наши условия, кроме двух. Совокупный выкуп за поименно перечисленных знатных пленных был после длительной дискуссии сокращён. Достигли мы и договоренности по наиболее одиозным полякам, причем деньги за их освобождение были выплачены немедленно. У меня возникло впечатление, что мы продешевили – выкуп на определённую сумму заранее внесли семьи пленных, и члены делегации, вполне вероятно, попросту поделили разницу между собой.