Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

Оставалось пересказать все это человеческим языком.

Кофе горчил, каждый глоток давался с немалым трудом, Марек молчал, тетя Мири забилась в угол, делая вид, что читает журнал по искусству.

Анна ушла к себе, едва попрощавшись.

– Не обижайтесь на нее, Палладия, – наконец проговорил № 415, он же Белый Бумажный Веер, – Самый страшный гнев – гнев бессилия. Иногда у самого опускаются руки. Так и хочется сказать себе: Уймись! Неужели ты не видишь, что Гитлер уже победил?

Чашка в руке Пэл дрогнула, и она поспешила поставить ее на стол.

«Никогда! – раненым зверем взревел дядя Винни, тряся кулаками. – Никогда! Никогда!..»

– Гитлер никогда не победит, Марек, пока стоит Британия. Вас, антифашистов, предали все, даже Сталин. Британия не предаст. Не из высоких принципов, просто из выгоды. Предстоит война с Рейхом, и нам нужны союзники.

Марек кивнул, то ли убежденный, то ли просто ставя точку в разговоре.

«Приглядись к этому парню, – велел дядя, – внимательно приглядись! Я сделал его своим заместителем, но, дьявол их всех побери, до сих пор не доверяю до конца. Убеди меня, Худышка! А если нет, если даже у тебя не получится…»

– Марек! Господин Кинтанилья желает разобраться в одном очень важном вопросе. Германское сопротивление сейчас самая влиятельная сила антифашистского подполья. Ее фактический глава – Харальд Пейпер, ваш младший брат. Вы ему не верите, считаете провокатором – вопреки всему, что вашему брату удалось добиться…

№ 415 отвернулся, дернул плечом.

– Это не только ваше личное дело. Именно Германское сопротивление создает сейчас Национальный комитет Свободной Германии. Если окажется, что вы правы, не исключена страшная провокация. Будут скомпрометированы все – и предатели, и честные люди. По сути, это станет концом организованной борьбы. Господин Альдервейрельд! У вас есть доказательства, что ваш брат, штурмбанфюрер СС Пейпер – двойной агент?

На этот раз ад не казался адом. Человек привыкает ко всему, и подземелье Смерти стало тем, чем и было в реальности – большим скверно освещенным помещением, забитым ящиками под брезентом и массивными стеллажами, которые требовалось пересчитать и занести на план. На снаряды Лонжа старался не обращать внимания, лежат себе и ладно. Дышалось, конечно, трудно (ш-ш-шух! ш-ш-шух!..), но работа отвлекала. Ему, как новичку, доверили самое простое – светить фонарем туда, куда укажет герр обер-лейтенант – на ящики, на густо исписанный лист бумаги поверх планшета, снова на ящики, потом выше, в черный зев вентиляционного люка. Отдельно осмотрели снаряды. Один, без взрывателя, даже извлекли из деревянного нутра. Офицер хотел сделать это сам, но потом поглядел на Лонжу. Тот глубоко вздохнул (ш-ш-шух!) открыл крышку ящика. Ржавчина запачкала руки.

Снаряженные снаряды, что громоздились на стеллажах в дальнем углу, только осмотрели. Обер-лейтенант Скальпель достал деревянный метр и кивнул на пол. На этот раз пальцы покрыла серая влажная пыль.

Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!..

Работали не одни. Кроме знакомого унтера к экспедиции присоединился молоденький очень серьезный лейтенант в компании с рослым громилой, за плечами которого громоздился зеленый ящик, прибор химической разведки. Пробы стали брать еще в туннеле, противогазы же надели не перед стальной дверью, а за полсотни метров.

Ш-ш-шух! Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!..

Наручных часов не было, и Лонже показалось, что они пробыли под землей как минимум полдня. На самом деле меньше, всего около двух часов. Это он узнал позже, побывав под душем и отдав свою «старую соль» в стирку. Взамен был осчастливлен комбинезоном без погон, а потом и кружкой крепкого кофе. Собрались там же, в учебном классе. Лейтенант и громила отбыли вместе с прибором, Скальпель листал записи, сидя за столом в углу, а Лонжа и унтер устроились прямо у покрытых брезентом учебных макетов.

Молчали. Учебный мастер извлек из шкафа пакет с бутербродами, разложил перед собой, кивнув Лонже, но тот покачал головой. Кусок не лез в горло. Перед глазами все еще стоял желтый огонь фонаря и ржавый металл на покрытых старой пылью стеллажах. Сколько там снарядов? Тысяча? Больше?

– Гефрайтер!

Лонжа встал, но Скальпель нетерпеливо махнул рукой.

– Сидите, не на параде. Сколько вы заметили вентиляционных отверстий?

– Три.

– Я тоже.

Офицер встал, подошел ближе. Пришлось отставить кофе в сторону и подняться самому. Субординация!

– Унтер-офицер, ваши выводы?

Учебный мастер достал из кармана записную книжку, перелистал страницы.

– Стало быть, герр обер-лейтенант, содержание фосгена в туннеле увеличилось по сравнению с прошлым месяцем…

Лонжа это уже понял по кратким репликам, которыми успели переброситься офицеры. Двойная стальная дверь не была герметичной, находиться вблизи нее стало уже опасно.

– Снаряды, которые не снаряженные, вывести, конечно, можно…

– Нельзя! – резко перебил офицер. – Некуда! В Рейхе да и во всей Европе, нет заводов по утилизации. В море выбрасывать эту дрянь запрещено. Verflüchfer! Разве что в старую шахту спустить, но я бы не рискнул.

Унтер развел руками.

– Тогда лишь одно – залить все бетоном, включая вентиляционные отверстия, чтоб людей в крепости не травить. Может, лет через двадцать наука что-нибудь придумает.

Скальпель, взяв один из листов бумаги, щелкнул по нему ногтем.

– Вентиляционных отверстий четыре, но одно недоступно. Оно как раз там, где «компаусы», снаряженные снаряды. Их нужно перенести в другое место, но никто не разрешит, слишком велик риск.

Подошел к мокрому от недавнего дождя окну, отвернулся.

– А нас торопят. Крепость передается в ведение СС, склад мы обязаны эвакуировать. Но не это самое опасное.

Развернулся, бросил быстрый взгляд на плотно закрытую дверь.

– Не самое…

Поморщился.

– Только вам, больше никому. Есть сведения, что готовится диверсия. Да-да, именно у нас, на складе. Если хоть один проклятый снаряд рванет… Так что посматривайте, а то в следующий раз придется рапортовать непосредственно святому Петру.

Вновь отвернулся к окну.

– Himmelarschundwolkenbruch!

Между корпусами тихо, зато с плаца доносился гулкий звук сапог и бодрый глас десятков глоток.

Издалека строевая песня походила на обиженный рев медведя, запертого в тесную клетку. Лонжа, порадовавшись, что хоть эта доля его минула, решил организованно отступить в казарму. На плечах – форменная шинель, однако, зоркий офицерский глаз сразу же приметит поддетое под нее рубище. Это уже не наряд на кухню, а сразу в Sitzungssaal, причем с зубной щеткой.