Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

Продумал маневр, наметил маршрут, укрытия по пути…

– Гефр-р-райтер-р-р!

Поздно! Столб вырос, словно из-под земли, заполняя собой мировое пространство. Надвинулся, засопел тяжело:

– И что на этот р-р-раз, гефрайтер Рихтер? Снова бр-р-родите чучело чучелом? Говор-р-рите, говор-р-рите, я вас внимательно слушаю.

Лонжа сложил два и два. Он из-под земли – и Столб тут как тут.

– Осмелюсь поинтересоваться, господин обер-фельдфебель! Почему это вы не на строевой подготовке?

Гора беззвучно дрогнула, затем послышался очень странный звук, нечто среднее между скрипом и рычанием. Столбы тоже смеются, пусть и редко.

– Покор-р-рнейше докладываю, наглец и р-р-разгильдяй Р-р-рихтер! Осуществляю общее р-р-руководство на пр-р-редусмотренном уставом р-р-расстоянии… И вообще, непр-р-равильно поют!

Наклонился, прогудел негромко:

Вздохнул гулко и продолжил громыхающим шепотом.

– Мы это еще в 1918-м пели, наслушался… Что там, Рихтер, под землей? Совсем плохо? Ротный вернулся от господина коменданта белый, как рыбье брюхо. И начальство сюда из Берлина катит, наверняка клизму со скипидаром привезет, по двадцать ведер каждому.

Лонжа задумался.

– Клизму? А подавайте-ка вы рапорт, господин обер-фельдфебель. Так, мол, и так, по состоянию здоровья… Может, еще успеете.

Столб поглядел странно.

– А вас, недоумков, на кого оставлю?

На фотографии двое – господин Домучик в шляпе и плаще и симпатичная девушка в легком осеннем пальто. Улица, высокие дома, узорные листья на мокром асфальте…

– Нет, ее не встречал, – Лонжа отдал снимок и отхлебнул кофе. – Штатское вам больше идет, герр гауптман.

Бывший нарядчик спрятал фотографию в папку.

– Не встречали? Ваше счастье. Иногда так и хочется отдать вас, Рихтер, в ее полное распоряжение. Жестоко, зато очень и очень эффективно… Так что вас удивило?

На этот раз он пришел к контрразведчику сам. Не в кабинет, на квартиру. Пустили сразу, и Лонжа еще подумал, что гости сюда заглядывают часто.

– Слух о возможной диверсии в Горгау действительно зафиксирован. Не нами, не Абвером, обычной полицией. Да, «крипо» подчиняется Гиммлеру, но какой с рейхсфюрера спрос? Глас народа! Хотите выпустить опровержение от имени подполья? Валяйте! Тогда уж ни у кого сомнений не останется.

Лонжа и сам был не рад, что рассказал. Нашел с кем делиться! Но получается, что больше и не с кем.

– Я вас, Рихтер, понимаю. Если станут искать диверсантов, ваша кандидатура вне конкуренции. Биография, мотивация, доступ, все подходит. Нет, это не я включил вас в группу обер-лейтенанта Кайпеля, постарался кто-то другой, но вышло очень удачно… Явились с повинной?

Лонжа не испугался. Удивился.

– Мелко же вы летаете, господин Домучик. Ради меня такое бы затевать не стали. Одно к одному: крепость передают СС, снаряды в подвале трогать нельзя, от нас требуют эвакуировать склад, а теперь еще этот слух.

Домучик встал, расстегнул верхнюю пуговицу кителя.

– Учить меня будете?

Прошелся по комнате, о чем-то размышляя, наконец, мотнул головой.

– Ладно! Я вам, Рихтер не верю, но сейчас наши интересы совпадают. Как готовится крупная дезинформация? Сперва собираются совершенно достоверные факты. В нашем случае это всяческие вполне реальные неприятности: мост рухнул, заключенные взбунтовались и бежали из лагеря, Теодор Эйке разбился на служебном «Мерседесе», некий молодой человек возложил на себя баварскую корону. Затем к этому добавляются неплохо сшитые выдумки, как с этой диверсией, например. И получаем в результате громадный разветвленный заговор. А дальше дело техники, арестуем тысячу, подвергнем обработке, сотня точно признается. Изюминка всего – некая ключевая фигура на процессе, самый главный свидетель. Такого выращивают долго, тщательно, с любовью…

Умолк, взглянул с любопытством.

– И что вы из этого поняли?

Лонжа усмехнулся.

– Если наши интересы совпадают, то главными заговорщиками наверняка назначат кого-то из руководства Вермахта. И, как я, понимаю, из Абвера. Биография, мотивация, доступ…

Домучик пожал плечами.

– Наверняка. Гиммлеру сейчас нужен крупный и громкий успех. Если учесть, что фюрер по-настоящему никому не верит, то игра почти беспроигрышная. А когда Гиммлер победит, нас наверняка ждет такая же чистка, какую затеял Сталин в России. Год Длинных ножей… СС подминает под себя партию и Вермахт, а мы с вами, Рихтер, отправляемся обратно в Губертсгоф… Хотите что-то посоветовать?

Лонжа мысленно потянул цепочку дальше. Молодой человек возложил на себя баварскую корону, антифашистское подполье наконец-то объединяется, в Париже создается Национальный комитет Свободной Германии.

Игра почти беспроигрышная…

Хотел так и сказать, но промолчал.

Сосед достал из-под матраса сигарету, подмигнул:

– Хотите? Одну на двоих, в лучших тюремных традициях.

Локи оценил. Курил он не слишком часто, но именно сейчас хотелось до невозможности. И в памяти зарубку сделал – раскрутить Глиста минимум на пачку. Не обеднеет.

Иные соседи тоже время от времени покуривали, но делиться не спешили. И вообще, блок № 5 оказался странным. Хорст немало слышал о скорбной жизни за решеткой, но представлял ее совершенно иначе.

– Вы – первый!

Зажигалка тоже нашлась, все там же, под матрацем, и Локи сделал вывод, что обыски тут проводят редко. Непуганый народ! Затянулся от души, передал сигарету соседу.

– С традициями, господин Зеппеле, я не знаком. Но как-то оно, знаете, не по-людски.

И в самом деле! Подельщики, имевшие за плечами не одну «ходку» все объяснили, как есть. Первым делом, как в камеру втолкнут, должно всем здравия пожелать, а после представиться. Такой, мол, этакий, арестован безвинно по такой-то статье. Когда народ начал в блок возвращаться, Локи, даром что король, заранее встал, чтобы увидели, приготовился…

Его даже не заметили. Лишь один, этот самый Курт Зеппеле, сосед с верхних нар, подошел и завел разговор. Представляясь, Локи вроде как пробный шар запустил. Не «Хорст Локенштейн», а «по документам» имярек. Господин Зеппеле переспрашивать не стал, но явно расслышал.

Слишком общительных в тюрьме не очень любят, среди таких чаще всего встречаются «наседки». Но не в данном конкретном случае. Блок № 5 особый, и если есть в нем «наседка», то это он, Локи, и никто иной.