Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

– Счел бы правильным отгородить стеллажи с «компаусом» во избежание случайностей. И, может быть, усилить освещение, еще один прожектор вполне станет.

А что еще сказать? Затея изначально ненужная, толковый фельдфебель организует эвакуацию без всяких схем и планов. Ватман расчертили по требованию коменданта. Не для него самого – начальственный визит должен состояться со дня на день.

– Как по мне, годится, – рассудил унтер. – Главное, красиво, четко и без помарок, не стыдно и в Берлине показать. А перегородку рисовать не надо, начальство – оно лишнего не любит. Какая еще перегородка? В каком уставе прописана?

Обер-лейтенант без особой решительности открыл колпачок автоматической ручки. Его подпись, ему отвечать.

– Сойдет, герр обер-лейтенант, – подбодрил командира учебный мастер. – Расположение указано, порядок выноса обозначен. А больше нам ничего и не сделать.

Аккуратно расчерченный тушью ватман должен поставить точку в бурных событиях вчерашнего дня. Комендант рассудил, словно царь Соломон. С одной стороны, гарнизон к эвакуации боеприпасов полностью готов. С другой, требуется санкция с самого верха, поскольку необходим специальный транспорт – и место, куда следует отправлять снаряды с желтой полосой. «Компаус» же трогать никак нельзя, потому что противоречит всем имеющимся инструкциям.

Первая рота, резко поздоровев, вернулась к повседневным занятиям, Лонже в привычной компании вновь довелось спускаться в подземелье, а потом долго мыться под душем.

О восстании уже никто не вспоминал.

– Geschreibsel! *["398] 398 То же, что и «филькина грамота». – подвел итог обер-лейтенант Кайпель, подписывая схему. – Берлин «добро» не даст. О возможной диверсии уже во французских газетах напечатали. Пусть Гиммлер сам со снарядами возится, если ему крепость нужна, а Вермахту ни к чему еще один поджог Рейхстага.

Лонжа поглядел на бесполезный лист ватмана. Насчет Рейхстага Скальпель, прав, только с выводом поторопился. Председателем Рейхстага был Герман Геринг, вот Рейхстаг и загорелся. Теперь хозяином Горгау станет Генрих Гиммлер.

«Будет вам мерзость…»

– Эй, командир! – дезертир Запал взглянул странно. – Ну-ка отойдем!

Впору удивляться. Еще час назад все дела обсудили. И дел-то особых нет, пошумела крепость и стихла, даже ряби не осталось. Те, что вчера бунтовать призывали, только руками разводят. Низкая у народа сознательность, воспитывать надо!

Курилка рядом, пустая совсем. Саперы на ужин спешат, строятся.

– Командир! Тут дело такое…

Фельдфебель оглянулся подальше от греха и шепотом.

– Ты же, вроде, не женат?

Лонжа в ответ лишь моргнул. Вроде…

– Тогда не про тебя.

Запал хмыкнул и уже в полный голос:

– А я уж подумал было… В канцелярии парни приемник слушали. Начальство по делам отлучилось, так они «Свободную Германию» включили, думали, в новостях о нас скажут. Про крепость – ничего, но потом стали песни крутить. Самую первую, которая «Лили Марлен», не просто, а с посвящением. Так, мол, и так, моему мужу Паулю Рихтеру…

Оставалось только руками развести. Фамилия не редкая, мало ли Рихтеров в Рейхе? Но вспомнить все же приятно. Яркий свет рамп, девушка в сером платье.

Можно лишь позавидовать неведомому тезке-однофамильцу.

– Только она, певица эта, мужа почему-то по-польски титуловала. И не муж даже, а вроде как «муженек». Знаешь, как по-ихнему будет?

Лонжа вдруг понял, что очень хочет пить. Высохло горло, пустыней стало.

– Małżonek…

«Так бы и спросила: где ты шлялся ночью, małżonek?»

Дезертир Запал, взглянув внимательно, почесал кончик носа.

– Вот и я о том, командир. В общем, я передал, а ты уж сам думай…

Серый вечерний сумрак внезапно сгустился, подступив со всех сторон, и пропал, сгинув без следа под лучами неведомо откуда взявшего желтого огня. Фонарь во мраке светит, светит круглый год…

«Венчайся спокойно, солдатик. Я буду у тебя за спиной».

Его нашли, к нему достучались. Даже здесь, в толще кирпича и камня.

Лонжа покачал головой. Нет, не в последний! Он точно знает – не в последний!..

– Я тебя, парень, понимаю! – качнул седой головой дядюшка Гюнтер. – Иногда прикипишь душой к железяке, да так, что и отлипать больно. Наши сопляки над тобой усмешки строят, скоро пальцами в спину тыкать начнут. А я – понимаю!.. Пойдем, кое-что покажу.

В каком звании дядюшка Гюнтер, сколько ему лет, и откуда старик взялся, Лонже никто не докладывал, сам же расспрашивать стеснялся. И без того понятно: дядюшка Гюнтер среди механиков самый старший и самый толковый. Потому и держат на службе, хотя дядюшке давно уже как стукнуло полвека. Он даже форму никогда не надевал, так и ходил в старом промасленном комбинезоне. Сослуживцев не слишком жаловал, что было целиком взаимно. На посиделки не являлся, курил наособицу, в работе же мог посрамить любого. Сломался у господина коменданта служебный «Мерседес», а дядюшка как назло возьми да приболей. Начальник гаража лично в госпиталь ездил, ветерана уговаривал. Остальных же к машине даже не подпустили, комендант не велел.

На Лонжу дядюшка лишь посматривал, но этим вечером взял за локоток и в сторонку отвел.

– Знаешь, Рихтер, какое мне прозвище дали?

Лонжа удивился. Дядюшка себе и дядюшка, к чему еще прозвища? Но потом вспомнилось. Был однажды разговор…

– Старина Фостер?

– Фостер-развалина! – дядюшка усмехнулся в седые усы. – А еще Фостер Три Колеса. Я вот поглядел, как ты с «Марком» возишься и понял, что ты меня, Рихтер, поймешь, не что иные всякие. Помочь – не поможешь, но поглядишь, а мне веселее станет.

Идти пришлось в дальний угол гаража, где Лонжа прежде не бывал. Туда отгоняли, впредь до списания, отъездившее свой век старье. Одни лишь остовы, все более-менее полезное в хозяйстве безжалостно снималось.

Дядюшка подошел к стене, щелкнул выключателем, прогоняя тьму.

– Гляди!

В голосе так и плескалась гордость. Поначалу Лонжа растерялся. Куда глядеть-то? Старый трактор без заднего колеса, зато с трубой, словно у паровоза. Чудище! Его «Марку» вполне под стать, считай, родные братья.

– Тяжелый трактор «Foster-Daimler» 1913 года выпуска! – отрапортовал дядюшка. – Артиллерийский тягач. Взят в качестве трофея на Сомме в июле 1916 года! Двигатель шестицилиндровый, прямой, то есть, рядный. Десять лет с ним возился!

– Работает? – поразился Лонжа.

Ветеран победно ухмыльнулся.