Станислав Смакотин - Немой пророк

И генерал уверенно увлекает всё ещё ничего не понимающего меня за собой. В голове моей, помимо полной каши, бултыхается лишь одна мысль: «Хорошо всё-таки жить! И какое всё-таки тёплое тут, в пятом году, утреннее солнце!»

Глядя из окна купе на мелькающие палисадники, в глубине которых притаились будто игрушечные, раскрашенные домики (дорога в Царское Село мало чем отличается от потёмкинских деревень, по ней же ездит потомок Екатерины), я с трудом перевариваю полученную информацию.

Оказывается, Мищенко ещё на вокзале заподозрил, что дело нечисто, и что вызывающее поведение адъютанта дяди Николая Второго – явно неспроста. Но шума подымать не стал, решив самолично разобраться в подозрениях. Приобретение вместе с секундантом Оболенского дуэльных пистолетов и условия дуэли – всё происходило в обычном порядке, и генерал готов был уже остановить поединок, наплевав на тонкости кодекса и нюансы (Россия дороже!), но решил всё-таки повременить, дождавшись развязки. Для чего и смотался ночью в казармы Преображенского полка, без шума условившись с тремя бывшими сослуживцами. Всё шло своим чередом и было разыграно, как по нотам – мы прибыли на условленное место дуэли, и князь даже предложил мне помириться. Впрочем, со слов Мищенко, сделал он это настолько вальяжно, что у меня не должно было оставаться выбора. Что я, в итоге, и сделал, решив стреляться.

На этом месте рассказа, кстати, я глубоко задумался. В общем-то, в моём времени сама по себе протянутая рука служит жестом примирения, и я вполне мог бы её пожать, не опозорившись, даже на тех условиях. Ну, накосячил кто-то, после передумал и руку подал – мир, дружба и все дела? Грубовато, конечно, но так бывает – осознал, типа. А в пятом году, оказывается, всё по-другому? Здесь огромное значение имеет, КАК это проделано. Тонкости марлезонского балета, пропади они пропадом, не разбираюсь я в них! Ну, да ближе к делу.

Пистолеты согласно жребию выпали наши – те, что находились у Мищенко – генерал лично зарядил их и проверил. И вот тут-то он и увидел то, чего не заметил, поглощённый прощанием с белым светом, я. Когда проверять оружие взял штабс-капитан Ясинский, что так мило общался со мной по дороге, тот, делая вид, что проверяет заряды, на пару секунд отвернулся к поручику. Всего-то и делов, ничего вроде не произошло, но… Но после этого генерал готов был поклясться, что случилась подмена. Учитывая свободно распахнутую шинель поручика и несколько быстрых движений, не укрывшихся от наблюдательных глаз. Впрочем, на случай беспочвенности подозрений у Мищенко, как обычно, была заготовлена своя, обратная дорога. Таков уж он, этот человек.

И когда я спросил его:

— А если бы оказалось, что вы ошиблись? И оба пистолета оказались бы с рабочими ударными замками?

То, задумчиво затянувшись папиросой, он поглядел на меня снисходительно. Выпустив в потолок несколько дымных колец, просто ответил:

— Тогда я застрелился бы из вашего пистолета, господин Смирнов. В чём проблема?..

Рассматривая мелькающие за окном телеграфные столбы, с каждой минутой приближаясь к Царскому Селу, я удручённо размышляю, что некая железная рука, прочно и мёртвой хваткой вцепившись мне в горло, сжимает свои тиски всё прочней. Сегодняшняя попытка убить меня «по правилам» не увенчалась успехом – убийцы остановлены и будут преданы офицерскому суду чести. Кроме одного, у которого суд будет иным… Но это сегодня, а что случится завтра, послезавтра? Уже без каких-либо правил? Когда у тебя во врагах находится дядя императора, Александр Михайлович? В том, что подобные совпадения неслучайны, я не сомневаюсь. Как не сомневается и Мищенко, что молча покуривая, сидит напротив в мрачных думах. Беда…

Два шага вперёд, разворот, два назад. Повернуться на каблуках, и, стараясь сохранять независимый вид, обратно. «Топ… Топ…» – гулко отдаются мои шаги под сводами Александровского дворца. «Топп… Топп…» – вторит им эхо из дальнего конца огромного, увешанного картинами пустого зала. Где кроме меня и двух гвардейцев у кабинета (эти не в счёт, замерли, как охрана мавзолея), нет больше никого.

А неплохо тут, есть, что называется, где развернуться… — поглядывая на роскошное убранство, стараюсь я занять чем-то голову.

Вот там, к примеру, холодильник можно было бы поставить. Большой такой, двухъярусный! И барную стойку рядом, чтоб не бегать лишний раз. Между мраморным камином в углу, и картиной с воинственным мужиком на лошади! А что? Я на месте государя бы так и сделал! Вот, к примеру: зима, заработался в кабинете, холодно, опять же… — покосившись на вылупившего глаза гвардейца у двери, я продолжаю фантазировать: — …Выходишь, такой, с рабочего места – понятно, голодный и замёрзший. Быстренько р-р-аз к камину, руки погрел у огня и к барной стойке. Холодильник открыл, намешал вискаря со льдом (что там пили русские цари?), и глядишь на бравую картину! Наслаждаешься воинственным мужиком на лошади…

Я приглядываюсь получше. Или, на коне мужик? Да, на коне! И духовная пища, и тепло, и, как говорится, хо-ро…

Допредставлять столь заманчивую идиллию я не успеваю. Высоченная дверь неожиданно открывается, и торжественный голос Павла Ивановича возвещает: «Господин Смирнов, прошу!.. Государь ожидает!!!».

Приехали. Ну, попаданец-мистик-инженер, который ни фига не поручик, но поручик, без роду без племени в этом несовершенном времени, настал твой черёд. Позвали – иди, большой человек хотят видеть!

Сняв фуражку и протопав мимо расступившихся гвардейцев, я уверенно… Ну, почти уверенно прохожу в самую главную комнату империи.

Пока мы с Павлом Ивановичем, высадившись на кукольном вокзальчике, пешком добирались до Александровского дворца, выяснилось одно небольшое недоразумение. Ну, относительно небольшое – оказывается, поручик Смирнов, а в миру попаданец из будущего, существует в этом времени напрочь без документов. И если на эскадре, на фронте, во Владивостоке с поездом Витте факт бомжа в этом мире полностью прокатывал, ибо покровительствующие мне персоны пользовались в тех местах безграничной властью, то в Царском Селе… Ах, да, писулька Рожественского о том, что «владелец сего и бла-бла» – затерялась где-то в закромах владивостокских казематов. Так и не вернули, сатрапы! Вот и верь после этого большим чиновникам. Спёрли!

— Ваше высокопревосходительство, господин поручик… — вынырнув откуда-то из-за угла, преградил нам путь неприметный мужчина в котелке. — Прошу прощения, но предъявите ваши служебные документы!

Господин выглядел уверенно, под сюртуком у того просвечивала нехарактерная выпуклость в форме пистолета, и вообще всем своим видом показывал, что имеет полное право. К тому же, неподалёку скромно тусовалась ещё пара таких же, в моём времени именуемых «сотрудниками».