Станислав Смакотин - Немой пророк

И, словно передо мной сейчас самый-самый старший по званию, главнее верховного главнокомандующего и всех императоров планеты вместе взятых, я хватаю со стола фуражку, нахлобучивая на голову. В нарушение всех мыслимых норм этикета. После чего звонко щёлкаю каблуками, вытягиваясь в струну и отдаю ей честь.

Девочка останавливается в недоумении. Переводя удивлённые глаза с подбежавшего отца на меня, и обратно. Неловкая ситуация разрешается сама собой: внезапно принцесса улыбается, и, гордо выпрямившись, совсем неожиданно делает лёгкий реверанс в ответ. Подбежавший к ней смущённый отец кивает в мою сторону:

— Господин Смирнов, поручик по адмиралтейству.

Я вновь щёлкаю каблуками, прижимая ладонь к козырьку.

— Её высочество, великая княжна Ольга… Моя дочь, господин поручик, — с трудом выдавливает из себя Николай. И, обняв ребёнка за плечи, ласково разворачивает к двери. До меня доносится:

— Ваше высочество, я просил вас не отвлекать во время работы… Что там произошло с графином? Никто не поранился?

Провожая глазами отца с дочерью я уже отлично знаю для себя одно: есть ещё в этой стране те, кому надо служить. И пусть это не Николай Второй, мягкотелый и слабовольный царь. Есть ещё такие вот принцессы с небесно-голубыми глазами и их брат, юный наследник. Достойные гораздо лучшей участи. Впрочем, быть может, не я один так считаю?..

И когда закрыв дверь ко мне возвращается всё ещё смущённый отец, я начинаю разговор первым:

— Ваше величество, восемнадцатого года и всего, что я рассказал, можно и необходимо избежать! Если вы, ваше величество, будете мне верить и выполните то, о чём я вас просил! Не станете спрашивать меня – кто я, и откуда.

Николай, внимательно слушая, подходит к столу и берёт какую-то бумагу. Чуть помедлив, протягивает её мне.

— Можете уже снять фуражку, господин поручик… Её высочество вышли.

Ах ты ж… Я ведь перед императором! Сорвав головной убор, я беру лист. Возможно, мне показалось, но в голосе слышны явные нотки неудовольствия. Плевать, я показал, что хотел! Служить Романовым буду, но – только детям! А раз случилось так, что ты их отец, то и тебе – придётся.

Телеграмма. Слов в ней немного, но ключевые я вычленяю сразу. Их два: «Скончался» и «Алексеев». Сегодняшней ночью в поезде близ Екатеринбурга.

— Мне приходится вам верить, господин Смирнов. Садитесь! — указывает Николай на стул.

— Ваше величество!

— Да?

— Прошу вас ещё об одном одолжении!

— О каком же?

— Мы не будем вести диалог, ваше величество. Ибо велика вероятность, что я проговорюсь. Я буду рассказывать лишь те факты, что считаю необходимыми. Но прошу вас поверить, что играю я исключительно на вашей стороне и на стороне России. Можете спросить об этом у генерала Мищенко, он подтвердит.

— Обязательно спрошу. Садитесь и рассказывайте, что считаете нужным. Господин Смирнов!

12 августа, пятница

Завтракала тётя Маруся и Руднев (деж.). Погулял один. Погода была скучная, холодная и дождливая. После обеда имел доклады Трепова и Дедюлина, в Петербурге неспокойно. Уговорил повременить с крайними мерами. Читал много. Назначена новая дежурная фрейлина.

от автора:в 1905 году Дмитрий Фёдорович Трепов – генерал-губернатор Санкт-Петербурга, Владимир Александрович Дедюлин – градоначальник Санкт-Петербурга

13 августа, суббота

Совершенно осенний день. Утром имел четыре доклада. Обедал у мама. В Петербурге бастуют рабочие электростанций, город без света. Занимался до 22 час.

14 августа, воскресенье

Завтракал с Тотлебен (деж.). До глубины души потрясён известием о гибели от рук бомбиста Сергея Юльевича Витте. Отменил все встречи. Волна покушений захлестнула страну, это прискорбно и ужасно! После обеда всё-таки имел доклад Герасимова о ситуации в Петербурге. Настаивает на крайних мерах. Гулял и убил двух ворон. Погода скверная, без солнца.

от автора:в 1905 году Александр Васильевич Герасимов – начальник Санкт-Петербургского охранного отделения

15 августа, понедельник

Завтракали: С. Долгорукий (деж.). Играл в теннис час с четвертью. Потрясён внезапной смертью Е. Алексеева. Имел встречу с генерал-адъютантом П. Мищенко и поручиком С. Не знаю, что и думать. Потрясён до глубины души! Поручик С. странный, вызывающий ужас человек: груб, неотёсан, с замашками унтера и совсем не знаком с этикетом. В то же время рассказал мне много странного и необычного. Имел с ним двухчасовой разговор и склонен доверять его словам. Назначил поручика С. флигель-адъютантом по особым поручениям со специальными полномочиями. Вижу в этой встрече Перст Судьбы. Спаси нас всех Господь!

16 августа, вторник

Завтракали: Руднев (деж.), кнг. Голицына, П. Мищенко, новый флигель-адъютант С… Забавный эпизод: господин С. умудрился расколоть супницу из Охотничьего сервиза, облив кнг. Голицыну. Смеялся после – долго. Гулял один в парке и много думал о предстоящих реформах. Грядут большие изменения. Вызвал из Саратова П. И. Столыпина и собираю на 17-е Комитет министров. Ужинал у Мама, занимался до позднего вечера.

Задумчиво затягиваясь папиросным дымом, я наблюдаю развод караульных у парадных дверей Александровского дворца. К двум полосатым будкам, торжественно маршируя и чеканя шаг, медленно подходит смена. Лица парней выдержаны и строги – ещё бы, первый пост страны, охрана самих императорских величеств! Если бы не гусарские мундиры с эполетами и не сабли вместо винтовок, я решил бы, что нахожусь у Вечного Огня в наше время. Шаг, ещё один… Внезапно гусар слева неловко спотыкается, подворачивая ногу, и едва не летит кубарем! Вот же, растяпа! Разводящий, покосившись одними глазами, делает такое страшное лицо, что у несчастного сейчас должна сабля обвиснуть со страху! Как опорочившая своим обладателем Отечество и долг перед Родиной… Сабля не обвисает, и тройка продолжает важно вышагивать дальше.

Нет, это не Президентский полк – рост не тот, да и парни какие-то хлипкие. То ли дело бугаи на посту номер один, у Кремля! При одном взгляде на тех, особенно ещё былых, мавзолеевских, женщины со всего мира начинали краснеть во всех местах, как тот флаг кумачовый… А всё почему? А потому что те склады мышц и тестостерона со всего Союза выбирали. Тщательно, как международный бренд, на экспорт! Чтобы любая капиталистическая гадина понимала, так сказать, всю мощь великой державы!

— На краа-а… ул!.. — доносится до меня.

Топ, топ…

На караул, да… Сделав последнюю затяжку, я щелчком отправляю окурок в ближайшую клумбу. Что счёл бы безусловным варварством и даже самолично ткнул бы мордой такого «стрелка», учитывая ухоженность клумбы и её красоту, но… Но не сейчас, сейчас мне совсем не до эстетики!