Станислав Смакотин - Немой пророк

Меня легонько трогают за плечо:

— Господин флигель-адъютант, прибыли. Гороховая два!

Выйдя из мрачных размышлений, я встряхиваюсь и, ловко ухватившись за поручень, выскакиваю из коляски на свет божий. Приехали! Пора и навестить новоявленного начальника питерской охранки, полковника Спиридовича. К тому же – сам, что называется, звал!

Оглядев выкрашенное в мышиный цвет массивное четырёхэтажное здание, я, в сопровождении двух ангелов-хранителей в штатском, быстро вышагиваю прямиком к массивным дверям. Возле которых усатый жандарм уже готовится спросить у меня удостоверение, видимо? А, плевать – те двое за спиной решат проблему, никуда не денутся. Мне теперь немало дозволено, и для меня открыты многие двери, эти уж – точно, во всяком случае. Особа я с некоторых пор блатная до чрезвычайности, и потому – подвинься-ка, жандарм!

Вчерашнее самоубийство Герасимова, как это ни странно, не отразилось на мне никак. Во всяком случае, лично меня эта смерть не коснулась – быть может потому, что я ни с кем почти не общался? Никто не вызвал на допросы, никому не было интересно – о чём именно говорил с Герасимовым человек, последний раз видевший его живым… Когда я, потрясённый случившимся, спустя четверть часа вышел на улицу с единственным желанием напиться и исчезнуть из этого мира хоть на время, меня и остановил голос одного из моих новых телохранителей. А точнее, того самого, бочкообразного. Которого я пугал давеча в подъезде:

— Господин флигель-адъютант?

— ?..

— Мне поручено проводить вас в вашу новую квартиру.

— Меня?!..

— Вас.

— А-а-а-а… — обернулся я назад. — Я что, могу быть свободен?

Агент охранки удивлённо посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос:

— Простите, господин флигель-адъютант, а кто вас сдерживает?

Действительно… Ну, раз так, то… Допрос там, протокол? Нет? Раз нет, то и нет.

— Провожайте тогда, чего уж… Раз поручено. Далеко?..

— В соседнем квартале.

Новое служебное жильё оказалось на загляденье: консьерж в подъезде, третий этаж, три комнаты с отдельным, что называется, санузлом… Да огромной двуспальной кроватью, на которую я завалился, не в силах далее стоять на ногах, прямиком в одежде. Оставив изучение меблированых комнат на очень большое потом. Слабо помню, как в голове вихрем крутанулись события того адского дня с дуэлью, императором и самоубийством, и… И мысль о том, что Мищенко уехал так не-вов… Ре-мя…

С раннего детства я привык, что утро неизбежно несёт какие-то дела. Был малышом – надо было в садик, стал постарше – школа, мать её. Совсем повзрослел – институт, и, как финал жизненного роста, работа… Ну, а в этом времени, так и вообще: то морское сражение, то вылазка на Мукден, то какая-нибудь дуэль, будь она неладна… О встрече с государем и всякой другой мелочёвке и говорить не стоит – рутина! В силу выработанной привычки я и проснулся ни свет ни заря. И ещё некоторое время, пока окончательно не включился мозг, размышлял: где это я, собственно, оказался на сей раз? Идентифицировав, наконец, место как новое (моё!) жилище и осознав, что меня никто не будит, на дуэль не зовёт и вообще – жить не мешает, я и решил воспользоваться приглашением Спиридовича, да посетить Петербург. Ибо, похоже, теперь я предоставлен самому себе? Мищенко никуда не торопит, уехал он, царь будить не спешит… Встреча с Павловым назначена на вечер – успею! Уж не знаю, где ночевали мои злополучные агенты-охранники, но… В общем, проблема с предполагаемой поездкой утряслась на удивление быстро. Мне стоило лишь обнаружить вчерашнего знакомого на скамейке напротив дома да сообщить тому о предполагаемых планах. После чего, попросив меня обождать с полчаса и оставив на попечение второго (этот оказался за углом, аккурат под моими окнами), Бочонок (прилипло же к нему – не отклеишь!) с удивительным проворством испарился. Явившись в положенный срок и сообщив, что разрешение на мою поездку мною (!) получено. От кого получено и как – загадка, но лишних вопросов я задавать не стал. Стоит ли говорить, что дальнейшее решилось само собой: мягкий вагон поезда и коляска с откидным верхом, ждущая нас на перроне по прибытии. И вот я, гордо прошествовав мимо почему-то вытянувшегося при виде меня жандарма, уже подымаюсь по широкой лестнице. В здании на Гороховой-два… Как же, однако, хорошо в любом мире быть вип-персоной. Мне нравится, ей-Богу!

— Вячеслав Викторович! — Спиридович, встав из-за стола, идёт мне навстречу. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, ваше высокоблагородие! — вытягиваюсь я.

— Бросьте, можно без чинов.

— Александр Иванович! — пожимаю я крепкую ладонь.

Обменявшись рукопожатием, вновь возникает неловкость. Прямо, как вчера! Тот явно не знает, что сказать. А я – с чего начать. Наконец, Спиридович нарушает затянувшуюся паузу:

— Я слышал, Вячеслав Викторович, вы присутствовали при последних минутах жизни Александра Васильевича? — внимательный колючий взгляд упирается мне чуть выше переносицы. Я знаю о таком приёме – очень неприятная штука. Вроде бы, человек смотрит тебе и в глаза, как кажется, но зрительного контакта не возникает. Создаётся впечатление, что разговариваешь со статуей… От былого вчерашнего радушия, кстати, вместе с улыбчивостью, не остаётся и следа. Собеседник по-деловому подтянут, сух и выдержан. Ещё бы… Бывший хозяин этого кабинета застрелился после разговора со мной. Вполне понимаю твою неприязнь, кстати! Разумеется, он уже давно в курсе событий вчерашнего вечера.

— Я зашёл к нему, как вы и порекомендовали. Необходимо было кое о чём поговорить…

— Не смею спрашивать о чём, Вячеслав Викторович. Но разговор, видимо, состоялся не из простых? Учитывая… — он замолкает, продолжая сверлить мой лоб взглядом.

— Так и было. А я к вам по делу, ваше… Александр Иванович!

— По какому же?

По какому – я знаю твёрдо. Однако, как ему об этом сказать… Вот, представьте себе, приходит кто-то в современную ФСБ, допустим. Ну, пусть даже по протекции и с блатом, как я. И заявляет такой: «Я хочу к вам в секретный архив попасть!..» И? Поднимут на смех, это в лучшем случае. Во всяком случае, должны… Хотя, если честно, я не знаю! Приходил кто-нибудь туда от президента с такими словами, или нет. Быть может, всё зависит от уровня блата? Я как бы тоже не от дяди Васи сюда, на Гороховую-два, прибыл… Эх, была не была, попробую! И я решаюсь:

— Могу я попасть в картотеку тайных сотрудников охранного отделения?

Старинный Питер – это вам не нынешний мегаполис. Причём, как бы я ни относился уважительно к прошлому, сравнение будет совсем не в его пользу – худо-бедно, в двадцать первом веке общество научилось ставить урны возле каждого магазина, упорядочило дорожное движение, ввело светофоры с парковками, наконец… Отучило, кстати (ну, почти), большинство моих современников бросать мусор, где душе приспичит… Впрочем, проблема засранности заключается даже не в обрывках газет и рассыпанных повсюду окурках… Меся подошвами липкий слой грязи, на девяносто девять процентов состоящий из конского навоза с мочой, я упорно продираюсь сквозь разношёрстную толпу на Невском, проклиная своё желание прогуляться по древнему, сызмальства любимому мною городу. Навстречу и по пути, едва не сшибая и обгоняя бедолагу меня, куда-то спешат студенты, военные, гражданские в котелках и без, дамы в шляпах самых безумных фасонов, мастеровые и чёрт ещё ногу сломит разбирать, кто – в этом безумии криков и стука копыт по булыжникам мне хочется исчезнуть, оказавшись где угодно. Только не в Питере образца девятьсот пятого года. Да хоть на «Суворове» перед боем, ей-Богу!..