Станислав Смакотин - Немой пророк

Услышанное произвело на меня впечатление, сравнимое с ударом грома над головой папуаса из Новой Гвинеи. Шутка ли – самостоятельно, да ещё в технарь! Круто-то как! Мне, подростку наполовину из СССР, а наполовину тогда ещё из некоего СНГ, подобное показалось верхом самостоятельности и взрослости. И действительно, у нас, детей девяностых, кому не очень повезло с достатком в семье (несомненному большинству, пожалуй) выбор зачастую был небогат: в наркоманы, в бандиты, на малолетку. И иногда всё перечисленное в одном-единственном коктейле, вперемешку. А кому и – в могилу…

— И чё там за специальности?.. — уже приняв решение, спросил на всякий случай я.

— Я на механика станков с че-пе-у пойду! — гордо ответил кореш.

— С че-пе-у-у-у?..

Загадочная аббревиатура поставила эффектную точку в моей голове, отметя последние сомнения. И уже на следующий день, забрав документы из школы и сдав их в Томский машиностроительный техникум, я стал абитуриентом по большому счёту рушащейся, как и вся промышленность некогда могучей страны, шараги. С никому не нужной специальностью по обслуживанию никому тогда не нужных станков – наследия другого государства. Родителей мой тогдашний демарш не взволновал ничуть – даром, что обитал у бабушки, да и предкам было совсем не до меня, они занимались извечным делом людей, проживших вместе полтора десятилетия, то есть – разводились.

Давно уже сгинул в наркоманском небытии друг детства Шмель, вколов в вену смертельный передоз, не существует в Томске и машиностроительного техникума, умершего вместе с последними остатками советской промышленности… А я, окончивший затем политехнический университет, так и являюсь технарём с инженерной специальностью. Во всяком случае, по диплому. Хоть мама и утверждала когда-то, что задатки у тебя, Славик, гуманитария – тебе бы, мол, романы писать, может, попробуешь? Мда, не сложилось…

Доходный дом по адресу Разъезжая тридцать восемь мрачно глядит на меня глазницами окон. Окон не самых чистых, давно не мытых – впрочем, чего я хотел от не самого богатого дома в не самом благополучном районе, да ещё и Питера? Я ведь дошёл почти до окраины, далее, судя по трубам – заводской массив. А серость… Здесь вообще всё серое кругом, начиная от неба над головой, заканчивая цветом лиц прохожих… Город такой, в этом его красота в том числе. Впрочем, идти-то я собираюсь в семнадцатую квартиру, или так и буду стоять торчком, привлекая внимание рабочего люда? Да и агенты мои, вон, землю копытами роют, тоже умаялись ходить за мной, как пить дать. Я-то хоть чаю у Спиридовича хлебнул, а парни, похоже, с утра маковой росинки во рту не видели?

Стоя на тротуаре через дорогу и считая окна в заветном доме справа налево и наоборот, я вдруг начинаю сомневаться в целесообразности затеянного предприятия:

«Действительно, подымаюсь я, значит, такой, к Азефу. Звоню в дверь, как полагается – кто там, разумеется, все дела… Как это, кто там?!.. Что за вопросы, уважаемый Евно (тоже, дал же Господь имечко, недаром говорят – шельму метит!), отвечаю. Это я, Слава Смирнов, прибыл, значит, из будущего и всё-всё про тебя знаю!..»

Посчитав окна туда и обратно, я задумчиво чешу затылок, сдвинув фуражку. Туда получилось тридцать четыре, а обратно – тридцать пять… Непорядок, или аномалия? Проверим! И я начинаю считать вновь.

«…Так вот, значит, всё я про тебя, Евно, знаю, говорю! Предатель ты и порядочная сволочь. Как так можно – на охранку работать, и революционером одновременно прикидываться?! Люди-то тебе верят, причём, люди идейные, ре-во-лю-ци-онэры? А Азеф мне такой (побледенев и менжуясь): пардон, мсье Смирнов, был не прав, исправлюсь! Осознаю, говорит, всю глубину падения. Да, и ещё не губите меня, плиз, с нынешних пор после встречи с вами я стопроцентный праведник, и отныне – ни-ни. Завязал! Полюбовались мы такие друг на дружку, я пальчиком ему пригрозил, и – домой, в Царское Село. А чё? Дело сделал, Россию спас. Самого Азефа, вон, перевоспитал…»

Пьяный ржач выводит меня из задумчивости. Мимо идут двое бухих в хлам очевидно рабочих, каких полно в любом времени – что в пятом годе, что лет через сто. Оглушительно схаркнув и смачно плюнув на мостовую, один обращается к другому:

— Ёгор (делая ударение на «ё»), солома же у нас имеется?.. Ну?.. Солома, Ёгор?..

Второй, не в силах ответить, бессмысленно кивает, вытанцовывая ногами сложные «па».

— Ну, и я грю… Грю же?.. В брюхе солома, зато шапки с заломом!!! Гы-гы-гы…

Неожиданно говорливый поворачивается ко мне, пьяно подмигивая:

— Даж, ваше благородие? С заломом?..

И, сразу отвернувшись, затягивает на всю улицу: «Быв-в-вали дни вес-с-сёлые… Гулял я… Молодец…»

Провожая взглядом удаляющуюся парочку, я, наконец, решаюсь.

В брюхе солома, зато шапка… С заломом! А что? И про меня в том числе. Кто я такой, без роду тут без племени? Однако ж… Рука механически поправляет фуражку. Решено – иду к Азефу. Куда кривая выведет – кто его знает, но куда-нибудь да выведет. Осталось только решить, что делать с моими агентами…

Подозвав жестом парней, я делаю строгое лицо:

— Мне надо по делам в этот дом, господа. Одному. Прошу ожидать здесь!

— Но господин флигель-адъютант, у нас приказ… — в глазах Бочонка читается упрёк.

— Полчаса! — отрезаю я безапелляционно. Действительно, а вдруг у меня свидание? Мало ли, что там у меня за дела? В конце концов, я взрослый человек, или нет?

— Назовите хоть квартиру, господин флигель-адъютант? Случись что с вами, с нас ведь спрос?..

Сдать явку самого Азефа? Ещё чего! Хотя, с другой стороны… Мне что, детей с Азефом крестить? Скажу номер квартиры, и чего? Опять же – страховка не помешает!

— Семнадцать, — коротко отвечаю я.

И, твёрдым шагом перейдя мостовую, уверенно открываю дверь парадного. Отметив про себя, что количество окон при последнем подсчёте сравнялось-таки. Теперь и справа, и слева получается тридцать пять, как и мне лет. Хороший знак? Сейчас и проверим.

Довольно просторный холл, всё чистенько. Ожидая попасть в подобие современного семейного общежития, я удивлённо осматриваюсь по сторонам: хоть место это позиционируется как жильё не для богатых и расположено почти на окраине, однако ж… Стены украшены лепниной с претензией на художественную, над головой высокий арочный потолок… Стена справа полностью увешана почтовыми ящиками с номерами, почти совсем как в моём времени. Под каждым размещена именная табличка владельца, и я быстро нахожу квартиру, под номером…

Обнаружив, в общем, что искал, я стою и фигею. В буквальном смысле этого слова. Потому что читать я ещё не разучился, а на меня чёрным по белому смотрит короткая надпись: Е. Азеф. Под нумером семнадцать. Что называется, для корреспонденции.