Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

– Что это у вас здесь произошло? – спросил Махсум, слезая с коня.

– У нас ремонт идет. Мы только сегодня переехали, – ответил ему Али-баба, помогая мавру загонять коней во двор. – А что за товар у вас?

– Это масло и порох, – любезно пояснил ему Ахмед.

– Ого! Вы что, полгорода решили взорвать?

– А ты шутник, Али-баба! – засмеялся Ахмед.

– Постой, – замер Али-баба на месте. – Откуда ты знаешь, что меня зовут Али-бабой?

– Так ведь… это… – Ахмед растерянно уставился на своего предводителя, но тот сделал вид, будто разглядывает дом. – Ты же сам сказал, что тебя так зовут!

– Я ничего тебе не говорил.

– Разве? Ну, значит, это кто-то другой сказал, – нашелся Ахмед. – Да, точно! Мы постучались в один из домов, а нам сказали: иди к Али-бабе. Вот мы и пошли к тебе, а я еще повторял все время, чтобы не забыть: «Али-баба, Али-баба».

– Но никто еще не знает, что я сюда переехал! – засомневался Али-баба, закрывая ворота.

– Значит, знают. Ты же знаешь, какие у людей широкие глаза, огромные уши и длинные языки, уй-юй!

– Это верно, – вздохнул Али-баба. – Вечно суют свой нос в дела, которые их совсем не касаются.

– Именно! – Ахмед почувствовал великое облегчение – еще бы, так удачно выкрутился! – а заодно попенял себе на свой не в меру длинный язык.

– Вы пока сгрузите мешки и кувшины, а я пойду скажу Марджине, чтобы она что-нибудь приготовила поесть.

– Не утруждай себя, добрый человек, – остановил Али-бабу Ахмед, схватив того за рукав. – Мы просто ляжем спать и никому не будем мешать.

– Нет-нет, так нельзя. Гостя нельзя оставлять без ужина. А овес для лошадей у вас есть?

– Есть, есть, не беспокойся, – заверил его Ахмед, отпуская рукав. – Иди занимайся своими делами, а мы тут сами управимся.

– Вода в колодце, если что, – указал Али-баба на колодец в дальнем углу сада у самого забора и ушел в дом.

– Чуть не засыпались, шеф! – тихо сказал Ахмед, когда Али-баба удалился.

– А ты трепи языком побольше.

Из дома вышла девушка, в которой оба сразу узнали купленную Али-бабой рабыню. Девушка несла на плече пустой кувшин для воды. Заметив смотрящих на нее двух мужчин, она поклонилась и прошла мимо, но пройдя всего пару шагов, вновь остановилась и опять уставилась на них, уже с подозрением.

– Чего это она, шеф? – немного перетрусил Ахмед.

– Может, узнала? – предположил Махсум, проведя по бороде пальцами. Накладная борода оказалась довольно неприятной штукой, к тому же жутко чесалась. Он на всякий случай поклонился Марджине и отвернулся, делая вид, что занят мешками.

– Кажется, отвязалась, – выдохнул Ахмед, когда девушка отвернулась и приблизилась к колодцу. – Шеф!

– Что?

– У вас ус немножко отклеился. Давайте поплюю.

– Я сам могу… поплевать, – разозлился Махсум, прилаживая ус на место. Еще не хватало, чтобы эта проклятая борода отвалилась в самый неподходящий момент! – Займись лучше лошадьми.

– Конями, шеф!

– Слушай, Ахмед, кончай цепляться к каждому слову!

– Но ведь это кони! – показал руками Ахмед. – Вот, видите?

– Я все прекрасно вижу, и совершенно незачем тыкать мне это… этим в лицо.

– Как знаете, – пожал плечами Ахмед, отвернувшись к кувшинам. – Эй, как вы там? – постучал он костяшками пальцев по пузатому боку одного из сосудов.

– Бубу, – донеслось из кувшина.

– Чего? – переспросил Ахмед, прикладывая ухо к холодному глиняному боку кувшина.

– Бубу-бу! – разразился кувшин гневной тирадой, заходив ходуном.

– Ну и ладно, – пожал плечами Ахмед. – И незачем так нервничать. Ждите команды.

– Бубу!

– Да ну тебя! – махнул рукой Ахмед, прошел к мешку с овсом, отвязал его от спины одного из коней и поискал глазами куда насыпать. Во дворе дома Али-бабы ничего подходящего не было. Тогда, не придумав ничего лучше, он высыпал зерно прямо перед мордами коней в пыль. Благовоспитанные кони с эмирских конюшен понюхали пыльное зерно и поворотили морды. – Ну и… эмир с вами, – обиделся на коней Ахмед. – Значит, и воду сами себе принесете!

В доме между тем уже вовсю кипела работа: мать Али-бабы, притащив из погреба кусок баранины, нарезала ее тонкими ломтиками, Марджина, расположившись рядом с ней, занималась овощами. Али-баба к тому времени на заднем дворе успел развести огонь в двух очагах, на которых стояли казаны – один большой, а другой поменьше. В обоих шкворчало, раскаляясь, масло. У очагов сидел на корточках Али-баба, ворочая кочергой разгорающиеся дрова.

Махсум встал рядом с Али-бабой и стал наблюдать за огнем. Огонь всегда казался Махсуму чем-то волшебным. Им можно обогреться, приготовить на нем еду, осветить дом, если надо, и еще им можно просто любоваться. В танце пляшущих на сухих полешках огоньков было нечто притягательно-таинственное и непередаваемо-прекрасное. Огнем можно любоваться бесконечно, но Махсуму сегодня было не до того. Оторвав взгляд от очага, он посмотрел на Али-бабу, и тот, словно почувствовав его взгляд, обернулся через плечо.

«Интересно, знает ли этот бесхитростный мальчишка, кто он, этот самый Одноглазый Хасан? А вдруг его предупредил кто-нибудь? – подумал Махсум отвернувшись. – Вдруг этот трус Касым все-таки прибежал к нему и обо всем рассказал? С него станется… Да нет, непохоже. К тому же после такого предательства…»

– Вы бы, почтеннейший… простите, как вас зовут?

– Хасан. Меня зовут Хасан. И у меня один глаз, – зачем-то добавил Махсум, поправив повязку на глазу. – «И зачем я, дурак, это сказал?»

Али-баба кивнул выпрямляясь.

– Вы бы, почтеннейший Хасан, пошли бы, отдохнули. Устали, небось, с дальней дороги?

– Устал, – честно признался Махсум. – Давно устал. Может, лучше помочь чего?

– Да вы что? – поразился Али-баба. – Нет-нет! Гость должен ожидать, когда хозяева накормят его и усладят его слух приятной беседой. Вот когда я буду у вас в гостях…

– Маловероятно, – проворчал Махсум и отошел в сторонку. Больше всего на свете ему сейчас хотелось куда-нибудь скрыться, чтобы никто не знал, где он и что он, но разве скроешься от судьбы?

– Шеф! – за спиной Махсума возник вездесущий Ахмед.

– Шеф? – вновь обернулся Али-баба. Он уже где-то однажды слышал это непонятное слово, но вот где и при каких обстоятельствах, никак не мог припомнить.

– То есть, я хотел сказать, мой господин! – поправился Ахмед.

– Этот мой слуга такой бестолковый, – пояснил Али-бабе Махсум, одарив Ахмеда взглядом, не обещающим тому ничего хорошего. – Учу, учу его, а он до сих пор разговаривает, как базарный нищий.

– Базарный? – переспросил Али-баба, вновь о чем-то задумавшись.

– Именно. Так что ты хотел сказать, мой бестолковый слуга? – поддел Ахмеда Махсум.

– Я хотел сказать, – надулся Ахмед от обиды. – Я хотел сказать, что кони накормлены, а кувшины чувствуют себя хорошо!