Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

– Марджина, что ты делаешь?! – вскрикнул Али-баба, вскакивая и протягивая руку к девушки. – Остановись, ты сошла с ума!

– Али-баба, – произнесла Марджина, не отрывая взгляда от лица лже-Хасана, – когда ты уже перестанешь быть таким наивным?

– Но что я опять сделал не так? И убери, пожалуйста, сабли, молю тебя! Ты их можешь поранить.

– Не уберу!

– Но почему?

– Послушай, ты когда-нибудь видел мавра с белыми руками?

– С белыми – что? – не понял Али-баба, а Ахмед быстро спрятал руки за спину.

– Нет-нет, ты уж покажи руки! – приказала ему Марджина.

– Не покажу!

– Показывай! – девушка чуть сдвинула саблю вперед, и из небольшого пореза на шее Ахмеда показалась капелька крови.

– Ай! Не надо! – взвизгнул Ахмед, выкидывая трясущиеся ладони вперед. – Вот, на, смотри! Ну, белые, и что? Разве это преступление – иметь белые руки?

– Ох! – отшатнулся от него Али-баба, бросив взгляд на совершенно белые руки черного лицом Ахмеда. – Кто ты, о негодный человек, столь недостойно выкрасивший свое лицо какой-то черной гадостью и проникший обманом в мой дом?!

– Не скажу! Ничего не скажу!

– А второй? – спросил Али-баба у Марджины. – Кто второй?

– Неужели не догадался? – Марджина, не дожидаясь, пока Али-баба произнесет еще хоть слово, двумя ловкими движениями сабли сбросила с глаза важного гостя черную повязку и «сбрила» ему бороду.

– О-о! – по толпе гостей пронесся вздох изумления.

– Я тебя узнал! – вскричал Али-баба, указывая пальцем на боящегося даже вздохнуть Махсума. – Это ты продал мне тогда рабов на базаре. А я-то понять не мог, почему мне так знакомо это ваше «шеф»! И еще намеки про базар и нищих. Но что это за представление, почтеннейшие, все эти черные лица, бороды, повязки, караван? Вы решили меня разыграть, да? Признайся, это ты их подговорил, Касым?

– Я не… Я… – Касым отложил дутар в сторонку и повнимательнее присмотрелся к лицу мавра. – Это… ты! Ты, подлая змея с мешком камней! – Касым порывисто вскочил на ноги и унесся вон из комнаты. На кухне что-то загремело, разбилось, и в комнату опять влетел Касым, держа в руках скалку поболее той, которую он пользовал у себя дома. – Ну, держись, подлая собака!

– Ай! – вскрикнул Ахмед, заслоняясь руками. – Только не скалкой! Умоляю, уберите его от меня!

Касым зарычал и пошел на своего обидчика. Гости начали отползать в сторонку, боясь, как бы и им ненароком не перепало. Никто из них никак не мог взять в толк, что, собственно, происходит.

– Не подходи! Я страшен в гневе! – Ахмед отпихнул ногой низкий столик.

Посуда и кушанья полетели на пол и на гостей. Чайники опрокинулись, кипяток полился людям на ноги, и это послужило началом всеобщей паники. Лишь один очень старый аксакал не двинулся с места, а лишь довольно скалил свой почти беззубый рот, полагая, что это продолжение развлечений.

Касым заскользил на рассыпанных остатках плова, размахивая скалкой. Народ, пригибая головы, бросился врассыпную – кто в дверь, кто в окно. Касым, не удержавшись на ногах, грохнулся на столик и переломил его пополам. Скалка, просвистев перед самым носом Махсума, заехала по уху не успевшему увернуться Ахмеду. Тот взвыл от боли и опрокинулся вбок, визжа и катаясь по полу. Ухо у него быстро распухло и стало похожим на манту, на которую кто-то случайно сел.

– Стой, Касым! – взбросила саблю Марджина. – Они мои! Я должна им сама отомстить.

– Нет, они мои! Мой мешок! Они должны мне мешок! – Касым распихал ногами обломки стола и посуду и бросился под ноги Марджине. – Не тронь его!

Оба покатились по полу, пытаясь вырвать друг у друга сабли. Лишь Али-баба все также стоял посреди комнаты, тупо глядя на творящееся безобразие, и ничегошеньки не понимал. Да Махсум сидел у стены, все еще боясь шевельнуться.

– Стойте! – крикнул Али-баба. – Что вы делаете, несчастные? Касым, сейчас же слезь с Марджины! Марджина, перестань пинать Касыма, ты его калекой оставишь! Да прекратите же вы, наконец! – рявкнул во всю глотку Али-баба, топнув ногой так, что с потолка посыпалась штукатурка. Все разом застыли: и Марджина с Касымом, и гости, застрявшие в окнах и дверях, и даже Ахмед прекратил крутиться и подвывать. – Что здесь происходит?

– Ты что, дурак? – спросил Махсум у наивного простоватого Али-бабы.

– Почему? – удивился тот.

– Нет, он правда какой-то блаженный, – через силу усмехнулся Махсум, стряхивая со своего халата крошки, щепки и побелку.

– Не смей оскорблять моего Али-бабу, ты, паршивый разбойник, а не то, клянусь Аллахом!.. – Марджина вывернулась из-под Касыма, подхватила саблю, и та со свистом рассекла воздух.

«Вот оно!» – успел подумать Махсум, сжавшись и закрыв глаза, но опять ничего не произошло.

Сабля вновь замерла у самой его шеи.

– Не могу, – пожаловалась, всхлипнув, Марджина, но саблю не опустила.

– Разбойник? – до Али-бабы начал доходить смысл происходящего. – Так ты разбойник? – спросил он у побелевшего Махсума.

– Дошло? Не прошло и трое суток, – проворчал Махсум, открывая один глаз.

– Так это вы грабили караваны и прятали в… – Али-баба захлопнул рот, чтобы не сказать ненароком лишнего.

– Именно. Ну, чего ты ждешь? – Махсум посмотрел своими зелеными глазами на Марджину. – Делай свое черное дело.

– Нет! Тебя будут судить, – Марджина, как-то сразу успокоившись, опустилась на пол и вдруг разревелась.

– Братья, пора! – вдруг крикнул Ахмед, вскакивая с пола и держась за распухшее ухо. – Режьте всех, не жалейте никого!

Гости и хозяева дома притихли, но… ничего не произошло.

Ахмед насторожился.

– Эй, где вы там, бездельники? Пора!

Опять ничего. Потом вдруг во дворе звякнул один кувшин, за ним еще один и еще, но этим все и ограничилось.

Али-баба подхватил масляную лампу, и они со вскочившей на ноги Марджиной бросились во двор. Касым подхватил оброненную скалку и поспешил следом за ними. Во дворе их ждало удивительное зрелище. По земле ползали мешки, беспорядочно и натыкаясь один на другой. Одному из них удалось взобраться на ступеньки, и он ткнулся в ноги Марджине.

– Ай! – Марджина, выпустив от неожиданности из рук саблю, вспрыгнула на руки Али-бабе, а тот, подхватив Марджину, выронил лампу. Медная лампа, звякнув, упала на доски, масло пролилось на мешок и ярко вспыхнуло.

В мешке кто-то опять завозился, и Али-баба отпихнул его ногой.

– Порох! – вдруг вспомнил он слова Ахмеда. – В них порох! Ложись!

Мешки задвигались быстрее, а тот, что уже вовсю полыхал, неистово забился, подвывая, и кинулся к остальным, будто прося помочь ему. Взрыв произошел неожиданно. В тот момент, когда пламя коснулось пороха, мешок почти успел добраться до своих «собратьев». Почти. Но этого хватило, чтобы мешки один за другим начали взрываться, разлетаясь яркими вспышками, озарявшими все вокруг. Огонь перекидывался с одного мешка на другой, громкие хлопки следовали один за другим. Мешки разрывало, а разбойников, таящихся в них, подбрасывало высоко в воздух. Они повисали кто на ветках деревьев, кто на крыше дома, а кто на заборе. Али-баба, прикрывший собой Марджину, и Касым со скалкой лежали на пороге дома, боясь поднять головы. А тем временем из кувшинов выбирались скрюченные разбойники, оскальзываясь на осточертевшем им масле. Сил у них хватало лишь выползти из горлышка кувшина и перекинуться через него – ни разогнуться, ни толком вздохнуть никто из них не мог.