Сергей Ежов - Пушинка в урагане

— Эти манёвры ещё и демонстрируют, с какой скоростью мы можем доставлять в выбранную точку свои средства разрушения.

Тем временем поднявшийся ветерок унёс пыль, поднятую взрывами, и дым горящих кое-где пожаров. Аккуратные макеты, изображающие пехотинцев, превратились в мёртвые поля обломков и щепок. Только редкие, чудом уцелевшие макеты торчали, словно чучела на поле. Редуты снаружи выглядели не слишком пострадавшими, зато внутри каждого виднелось по две-три воронки, и все пушки были опрокинуты. Позиции тяжёлой артиллерии выглядели ужасно: они были буквально перепаханы, а половинка ствола одной из пушек, отброшенная метров на пятьдесят за пределы позиции, торчала как столб, воткнувшись в землю. Воображение опытных генералов дорисовывало соответствующее звуковое сопровождение, но царила гробовая тишина, и даже на трибуне минут десять никто не проронил ни слова. Я смотрел на Томаса Джорджа Бэринга, английского морского министра, и зрелище было мне очень приятно: англичанин сохранял невозмутимый вид, но его козлиная бородка едва заметно тряслась. И в глазах был явственно виден ужас. Ещё бы! Умный человек прекрасно понял, что Россия сегодня поставила шах Англии. Мы начали продавать самолёты любому желающему, а сегодня продемонстрировали, какое это мощное оружие. Морскому владычеству Англии приходит конец: теперь её флоты должны держаться подальше от берегов, где располагаются аэродромы её врагов, а своими врагами англичане сделали всех.

Хмуро смотрели французы, кривились австрийцы, а на их фоне контрастом смотрелись довольные улыбки немцев и испанцев.

Ко мне подошел улыбающийся принц Вильгельм, пожал руку и заявил, причём по-русски, хотя и с сильным акцентом:

— Пётр, мой друг, сегодня вы триумфатор. Ваша идея мирного и военного применения самолётов блестяще реализуется. Это новое оружие защитит берега вашей Родины, а с вашей помощью, и нашими трудами – и берега Рейха. Позвольте обнять вас, я просто не в силах сдержать восторг!

Я с удовольствием обнял Вильгельма, и мы с ним трижды расцеловались. Ничего дурного: в это время так принято.

— Я тоже рад, мой друг. Помните, мы говорили о совместном производстве самолётов? Если вы не передумали, то мы можем обсудить детали.

— Разумеется, я полон энтузиазма, и мечтаю о совместных трудах на благо наших империй! Со мной Томас Линдеманн, мой юрист, он привёз документы на закупку лицензий, или обмен на наши лицензии, ты ведь говорил об интересе к германским разработкам!

— Именно так, Вильгельм. Мы покажем всему миру пример взаимовыгодного сотрудничества великих держав!

Патетика не во вкусе будущей эпохи, из которой свалился в этот мир я, и это плохо. Мы разучились произносить высокие слова и заменили их низостью и грязью. Мы по капле выдавливаем из себя прекрасные порывы души, чтобы уже на излёте юности оказаться в пустыне пошлости и скепсиса. Мы разучились верить в чистоту даже собственных помыслов, и, как следствие, весь мир окрасился в грязные и мрачные тона.

Через день состоялось совместное заседание руководителей военного и морского ведомств, в присутствии императора и цесаревича. Я, Можайский, Степанов и Иванов тоже там присутствовали, поскольку речь шла именно о нас, а точнее, о создании нового, нигде ещё не существующего рода войск. — Военно-воздушного флота.

Я зачитал доклад с обоснованием необходимости Воздушного флота, как части Вооружённых сил Российской империи, и был выслушан вполне доброжелательно. Затем был доклад Можайского о финансировании авиации, и присутствующие с интересом узнали, что пока на наше обеспечение казна не потратила ни копейки. Даже прошедшие манёвры были проведены за наш счёт, включая и утопленные корабли: их мы собирались поднять и продать на разборку. Собственно, мы даже топили их как раз с учётом последующего подъёма.

Разногласия возникли сразу, как только зашла речь о принадлежности Воздушного флота.

Моряки тут же заявили свои права на руководство, и аргументировали вполне здраво: дескать, у истоков стояли моряки, род войск насквозь технический, и даже подготовка пилотов сродни морской: тут и штурманское дело, и тактические приёмы схожи…

Сухопутчики снисходительно отмахнулись: дескать, техники в современной армии тоже немало. Ориентирование и картография с топографией вовсе не чужды военному человеку, а тактика на суше столь разнообразна, что мудрено не сыскать схожего с применяемой летунами. А что до основоположников, то моряки поначалу создали совершенно нелетучего кадавра, а пришли сухопутные умники, и всё наладили как надо.

Моряки на это им ответили… Словом, за столом шёл обычный трёп начальников, желающих подгрести под себя новое «вкусное» направление.

— Господа, — прервал пустопорожнюю болтовню император. — Вам прекрасно известно, что создатель Воздушного флота, великий князь Пётр Николаевич, с самого начала был намечен в командующие. Да, Пётр Николаевич не получил специального образования в данной отрасли, но в мире ещё не существует учебных заведений, занимающихся авиацией. А теперь давайте выслушаем самого командующего Воздушным флотом. Прошу, Пётр Николаевич.

Я снова встал:

— Господа! На манёврах я уже говорил, и ещё раз повторю, что Воздушный флот будет строиться, учиться и действовать в интересах, как армии, так и флота. Учитывая специфические требования полётов над сушей и морем, изначально будут выделены подразделения, нацеленные на взаимодействие именно с силами флота, но они же, при необходимости, будут действовать и в интересах армии. Собственно, примером моей мысли служат прошедшие манёвры. Завершая свою речь, прошу направить ко мне по одному офицеру от армии и флота, для выработки путей к лучшему взаимопониманию. Вы понимаете, что как армейские, так и флотские командиры, и начальники должны научиться использовать новый для них инструментарий сил и средств, каковым является воздушный флот.

А из зала заседаний я вышел полковником и кавалером ордена святого Владимира. Теперь мне предстояло, кроме собственно создания военной авиации, ещё и озаботиться созданием мундира для летунов.

Данный вопрос я как раз и поставил перед своими соратниками, на совещании в тот же день. Я притащил с собой папку с эскизами формы, нарисованными Инес-Саритой, по моим пожеланиям. За основу мундира я взял морскую форму моего времени, элегантную, строгую и весьма представительную, но цвет выбрал синий. Выпушка на брюках, фуражках и прочих местах, в том числе и просветы на погонах – голубая. Система званий как в армии, только вместо поручиков лейтенанты, штабс-капитан становился просто капитаном, а капитан майором. И у майора на погоне с двумя просветами появилась одинокая звезда. Надеюсь, армия, со временем, перейдёт на нашу систему, поскольку она удобнее, да и для меня привычнее.