Ольста Баслер - Спектр эмоций

Бабушке Римме было некогда, у неё болела голова, и с самого утра было высокое давление. Она сказала Дениске, чтобы шёл вместе со всеми, когда поведут в классы и торопливо покинула школьный двор. Что-то кричали в рупор, играла какая-то музыка, Дениска топтался на одном месте с огромным букетом и с тяжёлым ранцем за спиной, терпеливо ожидая, когда же наконец вся эта шумиха закончится. Вдруг сзади него раздался знакомый голос:

— Ранец-то сними, да поставь на землю, чего его на себе держать? Тяжёлый, небось!

Дениска резко обернулся и увидел деда Вовку! Но узнал не сразу, поскольку дед Вовка, как и все планетяне, отрастил себе большую пушистую бороду, узнал только по узким смеющимся жёлтым, как у волка, глазам! Мальчик вскрикнул от радости, кинул букет на асфальт и бросился в объятья к деду! Растроганный до слёз мужчина, поднял мальчишку от земли, прижал к своей груди и прошептал Дениске на ухо:

— Мы теперь с тобой будем всегда рядом! Я теперь в твоей школе работаю дворником, а живу у тёти Юли, которая этажом выше, знаешь где?

Мальчик закивал головой и громко сказал, чуть не крикнул:

— Ты пришёл!

— Я же обещал! Как же я мог не прийти? Я получил твоё письмо и пришёл.

— Бабушка на тебя всё свалила, а сама монетки в своё пальто зашила, я видел, но не сказал тебе, прости! — зашептал Дениска.

— Забудь, забудь это, это всё ерунда, все эти монетки! Знаешь, что не ерунда?

— Что?

— Помнишь? — «От улыбки солнечной Арной»…

Дениска громко и нервно засмеялся. Дед Вовка поставил мальчика на асфальт, серьёзно посмотрел ему в глаза и сказал:

— Я теперь знаю, что такое Арна, Дениска, она существует! Мне там объяснили.

— Планетяне?! — изумился мальчик.

— Планетяне, родной, планетяне.

У хомячка в трёхлитровой банке есть ватный домик, поилка и кормушка. Но он пытается вылезти. И целыми днями скребётся в стекло. Распахнув лапки для объятий, зверёк с разбегу прыгает в чудесный мир. Но ударяется о прозрачную преграду и падает к себе в стружку. Поднимается и, задрав разбитую мордочку кверху, начинает сучить крохотными пальчиками по скользкой поверхности так яростно, будто готов процарапать ее насквозь. Ему хочется на свободу, туда, где вольный ветер колышет море и пальмы! Хомячок не понимает, что он смотрит из своей банки в монитор ноутбука.

Иногда сверху появляется большое лицо и громко шевелит ртом. По банке идёт гул. Крошечный грызун пугается, прячется и затихает на какое-то время. А немного погодя начинает бесцельно таскать из угла в угол кусочки подстилки. Но вскоре инстинкт берёт своё. И «бунтарь» снова начинает скрестись и прыгать до изнеможения. А время уходит. И однажды в горстке несвежих опилок найдут окоченевший трупик с замурзанными лапками, протянутыми к свободе. Долго разбираться не будут, потыкают в бездыханное тельце карандашиком, пожмут плечами, вздохнут стыдливо-облегчённо, да и выбросят на помойку. Вместе с банкой.

Однажды дворник-философ дядя Федя всерьёз заинтересовался искусством. Произошло это не случайно — он любил прогуливался в центре и приобщаться к культурной жизни столицы. Делал это частенько и с удовольствием. А стеклотару собирал так, заодно. Это не возбраняется.

В тот особенный день дядя Федя выбрал новый маршрут, пошел другим путем и наткнулся на выставку фотографий. Но не успел он и глазом моргнуть, как из-за угла выскочила целая куча орущих и машущих руками интеллигентов. Его, здоровущего мужика, зацепило этой стихией, пронесло мимо контролёров, да и впихнуло в выставочный зал. Дядя Федя, гремя собранными бутылками, дистанцировался от сплоченных масс и отскочил в сторону, чтобы бежать. Но выход тут же был заблокирован неизвестными. Философ решил не бузить, а расслабиться и совершенно забесплатно рассмотреть повнимательнее, что же так взволновало всех этих людей.

На стенах зала висели огромные фотографии «18—». Но на баннере выставки было ясно написано «18+», это философ запомнил совершенно точно. Такое несоответствие дядю Федю очень возмутило. Раз снаружи написано «18+», так пусть и внутри висит «18+»! Иначе — обман!

Обидно же будет, если, к примеру, на пиве снаружи напишут, что его крепость девять процентов, а внутри будет всего три. Обидно? Ещё как! Так и тут — на фотках, сплошь и рядом, были изображены худосочные обнажённые подростки, которые не вытаскивали из ног заноз, не купали красных коней и даже не мочились в фонтаны. Они просто стояли, лежали и безо всякого смущения демонстрировали то, чего у них пока не было, да и быть ещё не могло в силу их возраста.

Пока дядя Федя философствовал в этом ключе, к нему подошёл какой-то гражданин. Дико извиняясь, переминаясь с ноги на ногу и опасливо озираясь по сторонам, он занял у дворника пустую бутылку и отлучился с нею в сторонку. А спустя несколько минут, появился в зале начал поливать на стены. Его тут же скрутили и куда-то уволокли. Дворник только руками развел от такого поворота событий и начал рассуждать: «Во дурак-то! Хотя, с другой стороны, это же инсталляция! Человеку приспичило, он пописал в посудину, потом из посудины. А как по другому-то? Напрямую из штанов не дотянешься, предметы же висят высоко! Только из бутылки и можно было достать! Нет, никак не пойму я этих художников. Ну, какое же это искусство. Искусство — это искушение! А чему тут искушаться взрослому человеку. Вот, ежели бы курица была вкусно сфотографирована или лес с медведями, в который погулять. Или баба зрелая, как лопнувший помидор, — другое дело! Смотри, искушайся! А это что? И как это допускают, чтобы детей, которые за себя ещё не отвечают, рассматривали все, кто не попадя? Тут же публика разная ходит — не только педиатры!»

И тут дяде Феде ненароком вспомнилось, что недавно показывали, как похожие фотки изъяли у одного гражданина. После чего тот загремел по полной, да ещё и по очень нехорошей статье. Так тот, как раз, нигде ничего не развешивал и не выставлял, а тихо рассматривал сам, у себя дома! Но те фотографии кому-то не понравились — то ли ракурс был не тот, то ли размер был слишком маленьким, то ли потому, что не поделился своим «искусством» с обществом, то ли имя «художника» не очень звучное и не импортное было. Короче, гражданина посадили очень далеко, надолго и отнюдь не в министерское кресло.

Мысли про «посадили» дяде Феде очень не понравились. И философ начал прорываться к выходу, чтобы ретироваться от такого опасного творчества как можно побыстрее и подальше, в привычную для него среду — к себе во двор.

Выскочив из дверей заведения, дядя Федя попал в ещё одну толпу — людишки вились перед выставкой как мошки над репчатым луком и с пеной у рта спорили. Собиралась драка. Те, которые «за», явно хотели навалять тем, которые «против». А те, которые «против», явно хотели навалять тем, которые «за»!