Ольста Баслер - Спектр эмоций

Братья жили на самом отшибе поселения. Газа у них никогда не было и в помине, а всё своё «лекстричество» они сдали на «люминиум». Клюевы были не честолюбивы. Хотя могли бы жить и в престижном центральном районе — заходи в любой пустой дом, да и живи себе припеваючи.

Старшего из них звали Николаем — вот он тоже иногда счастье искал. А младшего звали Нидвораем, потому что настоящего его имени никто не помнил, включая его самого. Нидворай вообще никогда не искал счастья и даже не знал, зачем оно нужно, но очень мог пригодиться на симпозиуме как теоретик.

Когда дядя Федя вошёл в хату, он сразу же увидел, что хозяева подошли к официальной встрече обстоятельно — стол буквально ломился от яств: в центре стола лежали три здоровущих дынеобразных огурца, рядом дымилась посыпанная укропом картошечка в чугунке. Красиво разбросанный на столе хлеб был белым и чёрным. В ведре возле печки плавали сегодняшние весёлые пескари.

Был яркий солнечный день, и было изумительно тихо. Симпозианты молча пожали друг другу руки, расселись по местам и сразу же набросились на самогон, который был замаскирован под рассол — в налитой «под завязку» трёхлитровой банке, стоящей на подоконнике, в мутном растворе плавали три зубчика чеснока и две ветки укропа.

Следующее утро началось внезапно. Продрав глаза, дядя Федя ощутил сухость во рту и некоторую скованность в суставах, явно происходящую от пеньковых верёвок, которыми он был привязан к кровати. Последнее, что он помнил из вчерашнего, так это свои собственные крики, что будет кузнецом счастья, невзирая ни на какие трудности. Дальше — туман.

Хмурые братья сидели за пустым столом некультурно — спиной к гостю. Они любовались заоконным пейзажем и явно не знали, чем бы им позаниматься.

Похлопав ртом как рыба, выброшенная на берег, дядя Федя понял, что его голос пока не работает, и попытался привлечь внимание братьев громким резким звуком с обратной стороны своего тела. Это удалось.

Братья вздрогнули, переглянулись, шёпотом о чём-то посовещались, пихая друг друга кулаками, разок сыграли в «камень, ножницы, бумага», и к дяде Феде выдвинулся проигравший Николай со стаканом воды, зачерпнутой из ведра с погрустневшими пескариками.

Судорожно заглонув всю предложенную жидкость из рук друга, дядя Федя прокашлялся и обрёл голос:

— А покреп… че чего-нибудь?

— А нету, — развёл руками Николай и нервно прошёлся по хате в танце камаринского мужика.

— А развязать? — возмутился дядя Федя.

У встрявшего в разговор Нидворая задёргался левый глаз, и он ответил вопросом на вопрос:

— А буянить больше не будешь?

Дядя Федя очень удивился такой постановке вопроса, но виду не подал и стал отрицательно мотать головой. Как только ему поверили, он сразу же был отвязан от кровати и приглашён к столу, за которым и узнал в подробностях, как было дело.

Оказывается, после того как дядя Федя изъявил желание быть кузнецом своего счастья, он тут же объявил себя Вакулой, поймал Нидворая за «хвост», надавал ему «по рогам», сел на него верхом и поехал к соседке, к бабе Кате, за черевичками.

При слове «черевички» дядя Федя оживился, поморщился от того, что в голове острыми большими камнями заворочались мысли, и с надеждой в голосе спросил:

— Привёз?

Братья похлопали глазами и ничего не поняли. Поэтому пришлось уточнить:

— Черевички, говорю, мы с Нидвораем привезли?

Николай грустно кивнул головой, обречённо махнул рукой куда-то в сторону и печально сказал:

— Вон, возле печки валяются.

Дядя Федя вытер со лба внезапно выступивший пот, вдохнул и выдохнул:

— В правом черевичке, там, смотрите… должно быть.

Этот намёк братья поняли сразу! Подбежали к валенкам, схватили оба, чтобы не искать, какой из них правый, и вытащили на свет божий непочатую бутыль самогона, которую сунула царица баба Катя, чтобы только от неё отвязались.

И симпозиум возобновился с новой силой! После второго стакана дяди Федина фантазия внезапно проснулась, а уставший разум уснул, и он взревел как раненый бык:

— Я Прометей! А подать мне сюда того орла, который мне вчера по печени клюнул! И Гефеста ко мне приведите! Я ему покажу, скотобазе, как друзей к кроватям приковывать! Где вы все? Попрятались?!

Но отвечать на его вопросы было некому — братья Клюевы уже минут пять как спали мёртвым сном в огороде, в который убежали от философа. Дядя Федя прочёл выскочившему сверчку лекцию о вкусной и здоровой пище, слегка повоевал с напавшими на хату ведьмами и колдунами, вышел на улицу, посмотрел на яркие звёзды, искренне восхитился их красотой и упал в кусты.

Симпозиум продолжался целую неделю. Пока с подачи бабы Кати не был закрыт местным участковым, который еле добрался на своём «УАЗике» до богом забытого места.

Участковый был своим. Он присоединился к симпозиантам, выпил, закусил, предупредил о последствиях пьянки, загнал дрыном своих собутыльников в речку и наказал, чтобы не вылезали до поры до времени. А сам наловил рыбы, позагорал, выспался и потом даже подвёз протрезвевшего московского гостя до станции.

Дядя Федя ехал домой на электричке, улыбался и думал: «Вот оно, счастье-то! Нашлось! Всё обошлось без жертв, и я еду домой. А завтра — на работу! На работу! Завтра же!»

— — — — — — — — — — —

Дворник-философ дядя Федя, проснувшись, но ещё не поднявшись с дивана, решил бросить пить горькую и заняться са-мо-со-вер-шен-ство-ва-ни-ем. Вот ведь, какое длинное слово в мире существует! Разве его с кондачка, без тренировок, выговоришь без запинок? То-то и оно!

А кому-то это дано от природы. Как попугаям, к примеру. Или вон, хотя бы по телевизору дикторы разные. Понабрали их по объявлениям, чуть подучили, и теперь они ещё и не такое выговаривать умеют! И формулируют так ловко, что не сразу и поймёшь, о чём речь идёт! Но дядю Федю не проведёшь! У него, у дяди Феди, талантов, хоть отбавляй! Он всё ловит на лету! Вот, хоть сейчас телевизор включай — любое поймёт!

Дядя Федя дотянулся до табуретки, взял в руку пульт и нажал на кнопочку. На экране тут же появились какие-то люди, которые начали что-то уверенно говорить. Но дядю Федю их уверенность не смутила! Он начал вслушиваться внимательнейшим образом, чтобы дать им достойный ответ.

Да всё просто! Ничего сложного! Ну как можно не понять, к примеру, такую фразу: «Бесполезно каждому ставить свой прибор со своими параметрами, все это должно быть в системе, которая должна быть организована в первую очередь за счет тех, кто управляет городским хозяйством, это, безусловно, повысит эффективность».

— Тут же всё ясно! Это же ясно, как белый день, что… Ну, как белый день ясно же, что… Всё ясно… Белый день, и всё ясно, — забормотал дядя Федя.