Ольста Баслер - Спектр эмоций

Он покинул диван, подошёл к окну и раздвинул шторы. За окном была ночь, и стояла кромешная темень.

— Что ничего не ясно, — произнёс вслух дядя Федя и понял, что он заболел.

Ну, как так-то? Как такое может быть, чтобы все понимали, о чём идёт речь, а он, талантливый человек, и не понимал. Конечно, заболел!

Тут же почему-то всплыло в памяти, чем закончилась вчерашняя пьянка с соседом: философские рассуждения на различные темы плавно перешли в громкий диспут, а затем и в явное ток-шоу. Дядя Федя парировал последнее заявление своего оппонента выбросом руки в сторону его лица и гордо начал покидать токовище. А в спину ему прилетело Славкино жалкое, кинутое вослед как смятая кепка: «Лечиться надо, психер!» И его, дяди Федина, «обратка», произнесённая почти с французским прононсом: «А ну, запрись у себя, дондон!»

«Врачи бывшими не бывают, пусть начинает меня срочно лечить!» — подумал дядя Федя, вышел из своей квартиры и решительно позвонил в соседскую дверь. После непродолжительных шорохов, мычащих сомнений и неуверенных телепаний, дверь открыл Славка по прозвищу Пакшировский. Позырив здоровым глазом по полу и потолку лестничной клетки, Славка собрал всю волю в кулак и сумел обнаружить недавнего своего собутыльника прямо перед собой. Славка был необидчив. Потому что никогда не помнил, что было вчера.

— А-а, это ты… Проходь! — приветливо пробормотал лепила, бодро повернулся лицом к комнате и ловко ушёл винтами в вешалку, обрушив на себя кучу старых курток, телогрейку и две шапки. Из вороха сваленного тряпья торчала только врачья голова с подбитым и заплывшим левым глазом. Дядя Федя нагнулся к своему другу и участливо спросил:

— Славка, а ты можешь выговорить «са-мо-со-вер-шен-ство-ва-ни-е»?

Голова отрицательно помоталась из стороны в сторону.

— Эх, ты! А ещё врач называется. Вылазь, дело есть.

Поле вчерашней брани выглядело через распахнутую в комнату дверь ужасающе. По всему полу валялись трупы бутылок и всякий другой, сопутствующий баталиям такого уровня, мусор.

Собутыльники уверенно подошли ко вчерашнему «барьеру» и освежили его — смели всё рукавами со стола на пол. А в середину поставили два больших фужера, чтобы можно было подавать десерт. И поскольку ни соков, ни коктейлей со льдом не было, налили себе холодного пива из холодильника, стоящего возле кровати.

Дядя Федя сделал первый глоток, поморщился и спросил, кивнув на бутылки с пивом:

— Откуда «дровишки»? Ключница делала?

Славка, которого мучило похмелье, хапнул сразу целый стакан жидкости и еле прошипел сквозь сжатые судорогой челюсти:

— Кто-то вчера принёс. Вроде спиртом разбавлено… Ж-вух, какая гадость!.. Так ты чего хотел-то? Говори толком, пока не началось!

И дядя Федя поведал Славке, что решил начать жизнь с чистого листа, что стало плоховато с памятью, что плохо стало с соображалкой — не смог сегодня с утра понять, что говорят по телевизору! А понимать надо, ведь говорят-то на русском языке! Значит, и для него тоже.

— Вот, как бы ты понял, если бы тебе сказали, что-о… — тут дядя Федя немного затормозил, вспоминая утреннюю фразу из телевизора, но быстро собрался и продолжил: — …что бесполезно каждому ставить свой прибор со своими параметрами, все это должно быть в системе, и… это, безусловно, повысит эффективность! Во! Это про что, ты как думаешь?

Славка выпучил глаз, потёр затылок, усиленно изображая работу мыслей, и через несколько секунд мудро изрёк:

— Это про демографию. Цитата из Ленина, небось. Тогда всё общее хотели сделать. И баб — тоже.

— Да это не про баб, это…

— Положи на это большой, с прибором. Тебе сейчас не об этом надо думать, — перебил друга вернувшийся к жизни врач.

— А о чём? — испугался дядя Федя.

— А сейчас узнаешь! — авторитетно успокоил его сосед, вылил себе в стакан остатки пива и поведал другу, что есть такие таблетки, которые повышают обучаемость даже у полных дураков. Дают внутреннее успокоение и даже, в некоторых, особых случаях, делают головной мозг человека гораздо больше, чем у него был.

Правда, сразу оговорился, что других органов это не касается.

Дядя Федя пришёл в неописуемый восторг от рассказа и сразу же захотел приобрести это чудодейственное средство. Славка огрызком карандаша из последних сил нацарапал название на обрывке газеты, протянул клочок собутыльнику и вырубился. Дядя Федя сунул записку в карман, откуда она сразу же выпала по причине дырявчивости оного, собрался и вышел вон. Тем более что Славкино пиво уже закончилось, пивной магазин ещё не открылся, а круглосуточная аптека — вот она, прямо во дворе!..

Заспанная молоденькая аптекарша долго не понимала, что от неё хотят. Дядя Федя, обнаруживший пропажу записки прямо возле прилавка, показывал на пальцах удвоение чисел, крутил руками вокруг головы, изображая внезапно возникшие бурные идеи. Всё было бесполезно. Аптекарша хлопала глазами и никак не вникала в богатый и могучий русский язык. Устав и обессилев, дядя Федя грустно изрёк:

— Вот, кому-кому, а тебе-то эти таблетки точно бы пригодились.

— Вы хоть чуть-чуть название помните? Ну, хоть примерно, — заныла аптекарша, поддавшись на дяди Федину рекламу.

— Примерно — помню. Что-то про новые тропы. Понимаешь, новые тропы, новая жизнь, са-мо-со-вер-шен-ство-ва-ни-е! — почти без особой надежды объяснял дядя Федя.

— Ах, так это про ноотропные! — осенило аптекаршу, — Сейчас дам!..

Возвращаясь обратно и проходя мимо соседской двери, дядя Федя услышал смачные шлепки и дикий крик Катьки, Славкиной соседки по коммуналке, которая вернулась с ночной смены и обнаружила бардак:

— Ещё раз такое увижу, я не знаю, что я с тобой сделаю! Ты понял меня? Понял?

В ответ ей раздавалось мычание, лишь отдалённо напоминающее любимую фразу Пакшировского:

— Ну, начинается!..

Дядя Федя не стал вмешиваться — пускай себе бранятся милые и тешатся. Ведь когда-то, совсем недавно, они были супругами. Он торопливо открыл свою дверь, зашёл домой, выпил сразу четыре волшебные таблетки и улёгся на диван в ожидании новых знаний и возможностей…

— Кто здесь? — голос был гулкий и какой-то неземной.

— Я, — робко ответил дядя Федя.

— Зачем ты здесь?

— Я ищу знания! — уже смелее произнёс дядя Федя и огляделся.

Он находился в каком-то совершенно пустом и круглом помещении с очень хорошей акустикой. Ему стало интересно, кто с ним говорит, и он строго спросил:

— А ты кто?

— Я — это ты, ты — это я! И никого не надо нам! — мелодично прозвучало ему в ответ.

Эхо гулко разносилось по каким-то невидимым коридорам и возвращалось с разных сторон в середину комнаты, к нашему философу.

— Всё, что сейчас… есть у меня, — начал было подпевать дядя Федя, но вдруг насторожился и крикнул: — Мурат, это ты что ли? Ты же умер!.. Или кто тут? Не зли меня, выходи, побазарим!