Андрей Богданов - Чары Мареллы [litres]

– Простите, друг мой, – перебил его Жан, решительно поднимаясь, – но я вдруг вспомнил о том, что нас с Аннет уже более часа ждут в другом месте. Ваш рассказ настолько увлекателен, что мы совершенно забыли об этом. Было бы очень некрасиво с нашей стороны и дальше заставлять ждать себя. Вы не обидитесь, если мы покинем вас?

– Да, да, конечно. – Анри поднялся и с растерянным видом поклонился девушке и молодому человеку. – Не смею вас задерживать. И простите мою навязчивость – мне никак не удается избавиться от своих воспоминаний, и я каждый раз отпугиваю своих собеседников страшными историями.

– Что вы, – сконфуженно пробормотала Аннет. – Нам на самом деле было очень интересно слушать вас.

– Конечно, – с пониманием улыбнулся мужчина. – Надеюсь на скорую встречу.

– Обязательно.

Анри грустно посмотрел вслед молодой паре, которая торопливо направлялась к выходу, и сел на место. Голова снова начала болеть, и он раздумывал над тем, что предпочесть – таблетки, от которых у него болел желудок, или коньяк, который давно уже не помогал снять боль, но позволял на время забыться. В этот момент к его столику подошла женщина, в которой он узнал ту самую поперхнувшуюся гостью «Бристоля». Очаровательно улыбнувшись, она обратилась к нему:

– Вы позволите?

– Конечно, мадемуазель. – Анри вскочил и отодвинул стул, освобождая место напротив себя. – Чем я могу быть вам полезен?

– Прежде всего, месье Барбюс, я бы хотела попросить у вас прощения за то, что стала невольной слушательницей вашего рассказа, – проговорила она. – Поверьте, это произошло совершенно случайно. Так уж получилось, что я сидела рядом.

– Конечно, – смутился мужчина. – Это вы должны меня извинить – мои истории плохо сочетаются с приемом пищи. Но разве мы знакомы?

– Вы можете меня звать просто Мари. Нет, мы не знакомы, однако я читала ваши произведения, – уточнила женщина. – И должна признаться, многое из прочитанного меня поразило. Вы невероятно талантливый писатель и публицист. Но я обратилась к вам не поэтому. Дело в том, что мы с вами, судя по всему, ищем одного и того же человека.

– Вы имеете в виду доктора, о котором я только что рассказывал? – поразился Анри.

– Совершенно верно. Кроме того, мне известно, что он в данный момент находится в Париже. Возможно, даже в этой самой гостинице.

– Как?! – вскочил на ноги Анри, но тут же, извинившись, вернулся на место. – Но это совершенно потрясающая новость! Когда я могу его увидеть?

– Дело в том, – старательно подбирая слова, сказала Мари, – что я не видела его много лет и сомневаюсь, что смогу его узнать. Сидя здесь, я как раз думала о том, как быть, и в этот момент появились вы. Думаю, это провидение. Ведь вы сможете узнать его, если увидите?

– Безусловно, – уверенно ответил Анри.

– Для того чтобы облегчить вам задачу, могу добавить, что он путешествует с женой, молодой зеленоглазой брюнеткой редкой красоты.

– Но если вы знали, что он здесь, то почему просто не сделали запрос по его имени и фамилии? – удивился Анри. – Если он зарегистрировался под своим именем, то найти его не составит никакого труда.

– Загвоздка в том, что он путешествует инкогнито, – понизив голос, призналась Мари. – Он, знаете ли, очень скромный человек. Многие хотели бы поблагодарить его за те добрые дела, которые он успел совершить. Иногда найти благодетеля сложнее, чем врага. Думаю, вы меня понимаете.

– Да, прекрасно вас понимаю, – кивнул Анри…

– Но как же быть с раем и адом? – Дубинин с Мари прогуливались по пустынному бульвару, на котором, в отличие от предыдущего места, вообще никого не было, и молодой человек, наслаждаясь тишиной, одновременно засыпал девушку вопросами.

– А что с ними не так? – удивилась та.

– Ну, как же. Я, конечно, никогда не мог назвать себя верующим человеком, однако в свете последних событий вынужден признать, что во многом заблуждался. И тем не менее мне всегда казалось, что после смерти система ценностей несколько меняется. То есть умные грешники с той же долей вероятности попадают в ад, как и праведные идиоты – в рай. Извините за резкость. Но выходит, что все совсем не так. Кто-то наверху решает, кого оставить здесь, а кого – отправить путешествовать по конвейеру дальше. Я не прав?

– Если только очень приблизительно и примитивно, – спокойно ответила Мари.

– Так объясните мне.

– Конвейера, как вы изволили выразиться, не существует. И тот, кто «наверху», совершенно ни при чем.

– Что же тогда?

– Это система, и ничего больше. Ее никто не разрабатывал, никто за ней не следит. Открыта она была совершенно случайно и совсем не кем-то выдающимся, как, собственно, и происходят многие великие открытия. Представьте себе, что вселенная – это единый живой организм, который занимается саморегулированием.

– Представил.

– Так вот, этот организм коллекционирует крайности. Они как прививка от оспы, если вы понимаете, о чем я.

– Но ведь здесь тысячи, миллионы людей! – воскликнул Карл, пораженный масштабами той картины, которую нарисовало его воображение.

– Так и крайностей может быть бесчисленное количество, – улыбнулась Мари.

– Хорошо, допустим. Что дальше?

– А дальше – ничего. Это как стрельба по мишеням в тире на какой-нибудь ярмарке. Выбил необходимое количество очков – получи барашка. Выбил еще – получи следующий презент. И так до бесконечности.

– То есть это никогда не закончится?

– Нет.

Вот так просто. И все же Дубинин чувствовал, что Мари чего-то недоговаривает. Во-первых, он так и не понял, какова его роль во всем этом представлении, – девушка упорно молчала, а кроме нее, об этом ему некому было рассказать. Во-вторых, его абсолютно не устраивала зависимость от спутницы – во всяком случае, она уверяла его, что без ее помощи он не сможет выйти отсюда. Второй пункт его особенно беспокоил. И наконец, в-третьих, он привык относиться к выдающимся личностям как прошлого, так и современности как к богам – здесь же они выглядели и вели себя как самые обычные люди, причем не всегда адекватные. Карл не мог сказать, что это не льстило его самолюбию, – чувствовать, что тот, кем ты восхищался, на самом деле едва ли лучше тебя самого, конечно, приятно. Однако если у тебя не остается кумиров, которым ты хотел бы подражать, то рано или поздно наступает кризис, связанный с переоценкой себя и всего, что происходит вокруг. Размышляя таким образом, журналист не заметил, как они миновали несколько зданий и оказались перед огромным белым строением, похожим на архитектурные памятники времен царской России.

– Что это? – спросил он у Мари, любуясь великолепной лепниной.

– Ничего особенного, – безразлично ответила она. – Здесь кто-то живет.