Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

До ночи время пролетело незаметно. Вечер, когда стало чуть темнее, чем днём, я встретил сидя на всё том же музыкальном брашпиле и уплетая нечто вроде гамбургера по-флотски, внутрь которого вместо котлеты была запихнута копчёная сёмга. Пеппи принесла это лакомство из камбуза, посидела некоторое время рядом, но потом, сославшись на то, что её снова укачивает, вернулась к себе. Я остался, ни на чём не настаивая и по отдельным жестам и фразам понимая, что наше близкое знакомство носит попутно-временный характер, и ему не стоит придавать сколько-нибудь важного значения. Позже, вспоминая этот эпизод, я подумал, что, возможно, Пеппи устроила мне своеобразную проверку и ожидала увидеть меня на пороге своей каюты взволнованным, полным желания, в смысле, желания помочь в трудную минуту, однако я с заданием не справился и сделал вид, что понял её буквально и не хочу ей мешать. В итоге мы увиделись только на следующее утро, обменялись мимолётными кивками, и я продолжил всматриваться в горизонт, где уже появился долгожданный конечный пункт нашего путешествия – остров Фрисландия. Издалека он казался сошедшим со страниц романа шотландского писателя Стивенсона. В детстве я именно так представлял себе его Остров Сокровищ: зелёная полоса буйной растительности вдоль голубой кромки воды, от которой она отделена белой полоской пенного прибоя, да высокая гора где-то в отдалении, омываемая облаками. Утро было ранним, так что я снова пребывал на палубе по большей части в одиночестве. Вероятно, для моих попутчиков это замечательное зрелище было обыденным явлением, и они не спешили отнять у сна лишний час-другой.

Наш корабль приблизился к острову настолько, что я стал видеть деревянные постройки, выглядывающие из-за деревьев на берегу, и пошёл в обход слева.

– Нрависсса? – спросил подошедший поздороваться Мирогон с кружкой чего-то дымящегося в кулаке.

– Не то слово! Красотища!

Мой ответ его явно порадовал, и он задержался, чтобы в меру своих способностей пояснить происходящее. Оказалось, что замеченные мною постройки в лесу – это не деревня, как мне изначально показалось, а пригороды крупного поселения под названием Рару. Предварительное знакомство с Рейкьявиком помогло мне замаскировать удивление и не отважиться на критику. Кружка ещё не успела остыть, когда Мирогон указал ею на землю левее по курсу. Ею оказался соседний с Фрисландией остров Ибини, и я узнал, что мне несказанно повезло с погодой, поскольку обычно его отсюда не видно. Поинтересовался, сколько нам осталось пути. Мирогон призадумался, допил кружку, плеснул остатки за борт и сообщил, что нам, на сей раз всем, повезло, потому что в это время года здесь усиливается южное течение, которое, если я чувствую, нас уже подхватило и несёт вдоль берега быстрее, чем наши винты. Если бы я отсюда отправлялся по земле, то потратил бы на дорогу ещё больше суток, а так, глядишь, если всё будет по-прежнему в нашу пользу, мы окажемся в Окибаре засветло. Предположение прозвучало двусмысленно, если учесть, что нам не меньше повезло и с ночами, которые сейчас практически не наступали, но общую мысль я понял: прибытие ожидается сегодня.

Большую часть оставшегося времени я провёл там же, на палубе. Когда снова появилась Пеппи, я решил не играть в жмурки и сам к ней подошёл, спросил, как она, рассказал о своих наблюдениях – а мы, действительно, шпарили вдоль береговой линии очень быстро, только успевай подмечать изменения пейзажа – и выразил предположение, что теперь укачивать не должно. Она приняла мои вежливые ухаживания сдержанно, хотя и приветливо, сказала, что иногда с ней такое случается, извинилась, если причинила неудобства и замолчала. К счастью, нам было чем заняться и без слов: смотреть на проплывающую мимо береговую линию острова оказалось так же нескучно, как наблюдать за пламенем костра.

Через некоторое время такого dolce far niente 104 104 Сладкое безделье (ит.) я обратил внимание на Луну, которая мчалась высоко над кронами деревьев, ничем не уступая нам в скорости. В том, что Луна иногда видна днём, мне, в отличие от многих моих знакомых, ничего странным не кажется. Как рассказывают в школьных учебниках, орбиты этих двух небесных тел почти совпадают, отличаясь на какие-то там незначительные 5 градусов, если не ошибаюсь. Выше я уже на тему взаимоотношения обоих светил в связи с затмениями и притяжением рассуждал. Глядя же на Луну с корабля, я задумался ещё об одном феномене – свете. Лунный месяц составляет 29,5 суток, из которых дня два мы Луну вообще не видим. Она никуда, разумеется, не исчезает, просто, как нам говорят, проходит по небу как раз таки днём и потому, внимание… «теряется в лучах Солнца». Можно перечитать предыдущую фразу. И ещё раз. Что это значит? Это значит, что раз в 29,5 дней Луна оказывается так освещена дневным светом Солнца, что мы её не видим, но при этом она его почему-то, несмотря на разницу в 5 градусов, не перекрывает. А вот раз в несколько лет она его почему-то перекрывает, и это явление называется «солнечным затмением». Если иезуит Коперник был прав, то солнечное затмение мы должны наблюдать каждый месяц, т.е. каждые 29,5 дней. Либо мы вольны предположить, что в обычные 29,5 дней мы не видим Луну потому, что она оказывает, например, позади Солнца. А тот объект, который раз в несколько лет Солнце перекрывает, это либо вообще иное космическое тело, которое в разных культурных традициях по-разному называли, либо Луна, правда, оказавшаяся почему-то… перед Солнцем.

Жуть какая! И не оттого жуть, что звучит глупо – напротив, жуть оттого, что мы приучены о подобных «прописных истинах» не задумываться. Поэтому, например, считается совершенно нормальным видеть на небе так называемую Международную космическую станцию. Мало того, что невооруженным глазом на расстоянии в заявленные 400 километров предмет длиной в 109 метров, что равно длине 4 пассажирских вагонов обычного поезда, не увидишь, а при скорости в 27 000 км/ч ни в какой телескоп и даже бинокль с узким углом обзора не уследишь, так ещё же никто не задумывается, что её там на такой небольшой относительно погруженной в ночную тень поверхности земли освещает. Не Солнце же, которое по ночам официально с другой стороны земного мячика.

Ночью мы по определению можем видеть на небе только светящиеся собственным светом объекты. Звёзды, например. Или метеоры. Или мигающие лампочки пролетающего на высоте в считанные километры самолёта. Луна же, похоже, никакого отношения к свету Солнца не имеет. Из чего она должна быть сделана, чтобы отражать чужой свет как гладкий блин? Даже если посветить на зеркальный шарик, любой увидит, что на его поверхности только одна точка яркая – где отражается сам источник, а дальше всё становится темнее и темнее. Луна же как фосфором намазана. Сейчас, над островом, её фосфор был бледен, ровно надкушен, причём совсем не там, где могла бы быть тень от Земли. Которой сейчас вообще быть не могло, поскольку Земля оказывалась в стороне от лучей, идущих прямиком к Луне. Но и светлый бок последней смотрел вовсе не на Солнце, а куда-то выше него, откуда никакой свет, разумеется, не шёл. Жаль, что в пору уроков астрономии я гораздо больше интересовался соседкой по парте, нежели объяснениями учителя. А может и наоборот – соседка-кривляка спасла меня от научного идиотизма.