Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

Теперь моей соседкой была Пеппи, однако мне не хотелось посвящать её в свои мысли. Я не был уверен в том, что она меня правильно поймёт. Мы достаточно хорошо к тому моменту познакомились, чтобы я не замечал в её суждениях определённую прямолинейность, которая бы наверняка не выдержала необходимости подумать за рамками учебников. Показать человеку, что его окружает совершенно не тот мир, о котором он знает по книжкам и телевизору, а чтобы увидеть настоящий, достаточно отрыть глаза – значит привести собеседника в животную ярость, причин которой он или она зачастую не осознают сами. Гораздо удобнее считаться умным, потому что знаешь готовые решения, чем думать заново.

Течение, действительно, было мощным и быстрым. Я не только видел это по проносящемуся мимо берегу, но и слышал – по тишине, которая наступила в тот момент, когда на корабле отключили ненужные моторы, и мы понеслись по водной глади сами, уносимые на юг незаметным для глаз потоком. Меня уже тогда посетила мысль о том, что вокруг этого странного острова всё складывается удобно для человека, но при этом совершенно естественным образом. Дальнейшее только подтвердило правоту моего скоропалительного вывода.

Увлечённый собственными размышлениями, я как-то не сразу заметил, что теперь большая часть пассажиров оказалась на палубе. Люди стояли и сидели, где придётся, что-то жевали, тихо между собой переговаривались и с интересом следили за тем же, за чем и я – за береговой линией и быстро сменяющимися живописными видами. Для местных жителей они производили впечатление слишком восхищёнными окружающими красотами. Итальянцы в своих городах выглядят показательно деловыми и утомлёнными памятниками и туристами с фотоаппаратами. У этих, правда, фотоаппаратов не наблюдалось, но по жестикуляции было понятно, что они воодушевлены и горды родной природой. Кстати, я не сразу сообразил, чего мне в этой публике ещё не хватает. Потом понял: выпивки и курения. Помнится, когда пересекаешь в Европе какие-нибудь водные преграды на катере или пароме, не всем, но многим жутко приспичивает поторчать на палубе с сигаретой и уж тем более с банкой чего-нибудь горячительного хотя бы для того, чтобы подпортить ощущение от свежести ветра и запахов моря остальным. Здесь никто об этом как-то не подумал, что тоже было пустяком, зато приятным. Даже капитан, образ которого для любого любителя Майн Рида или Жюля Верна представляется бородачом с вечно дымящейся курительной трубкой, подходил под это описании лишь наполовину: борода у него была, седая и длинная, как у волшебника, а вот привычкой попыхивать ароматным табаком он у своих предшественников так и не перенял.

Звали нашего капитана слегка на греческий манер – Илос. Он был крепким старичком, размеренным, видимо, в силу своей тучности, и обладал, как я уже упоминал, довольно сильным голосом. Благодаря многолетним хождениям по одному и тому же маршруту он слегка говорил по-исландски, однако мне с того было мало проку, и мы немного поговорили о том о сём через Пеппи, которая впоследствии поинтересовалась, почему я такой пассивный. Я переспросил, что она имеет в виду. Оказалось, она решила, что если мне предстоит встать на путь главы туристической фирмы, я не должен терять времени и поелику возможно расспрашивать людей, так или иначе с этим поприщем связанными. Капитан Илос должен быть для меня буквально кладезю знаний, поскольку именно через его палубу проходит большинство туристов с большой земли. А я задаю какие-то дурацкие вопросы ни о чём: про погоду, про то, где он берёт топливо, про скорость течения и прочую трехомуть. Честно говоря, я не был уверен в том, что она имеет право меня таким образом шпынять, но смолчал, признав в душе, что по большому счёту Пеппи, конечно, права. В том смысле, что я не произвожу впечатления человека, заинтересованного в доходном деле, которое мне преподносят на блюдечке. Ну так я им и не был. Меня до сих пор влекло одно лишь любопытство, причём не столько к бизнесу, сколько к его укромному положению на почти недоступном севере, а уж захватит оно меня так, как некогда захватывала кража дорогих машин, перевозка грузов на дальние расстояния или идея спасения людей из лап мафии – это вопрос открытый.

Как ни странно, чем ближе мы подходили к югу острова, тем теплее становилось. Едва ли это можно было объяснить растущим во мне волнением перед встречей с Тимом и компанией. Под «компанией» я, разумеется, подразумевал одного, от силы двух, людей, которые ему помогали. На фотографиях сайта я видел главным образом Тима и либо просто жителей острова, либо улыбающихся и довольных участников его групп, однако на нескольких он стоял в обнимку с невысокой хорошенькой девушкой, а надпись под снимком гласила нечто вроде «Мы с Ингрид после богатого улова» или «Ингрид и я готовы к путешествию». Легко было сделать вывод, что эта Ингрид – подружка Тима и наверняка тоже имеет отношение к конторе. Ещё я видел несколько фотографий дяди и просторной избы, значившейся как «ресторан», из-за широкой стойки которого посмеивалась немолодая, но статная женщина, судя по описаниям, мать Тима. Я ставил себя на их место и представлял, какие бы чувства меня переполняли, если бы в моё дело неизвестно откуда должен был приехать и вписаться совершенно незнакомый мне человек, причём на правах чуть ли не хозяина. Думаю, я бы воспринял эту необходимость встречать его, размещать и развлекать если не в штыки, то с понятной неохотой. Интересно, что ждёт в подобном случае меня? Как бы ни претило соглашаться с Пеппи, она могла оказаться права: из одного только уважения к этим людям я должен настроиться более деловито и по возможности проявить активный интерес к тому, чем они занимаются, то есть, продумать уместные и неглупые вопросы. Чем я и занялся, уединившись в каюте на несколько часов. Заодно час-другой покемарил.

Когда мы и в самом деле ещё засветло обогнули густо заросший соснами мыс, течение резко закончилось, включились винты с моторами, и мы вошли в большой залив, у дальнего берега которого уже горели сигнальные огни. Я понял, что скоро будем причаливать, и занервничал. Бросился в каюту собирать разложенные по койке пожитки, проверил наличие подарочной бутылки, зачем-то пересчитал наличность, запихнул всё лишнее – то есть всё – в рюкзак и вышел на палубу в одной рубашке с закатанным рукавами, потому что мне уже было по-настоящему жарко.

Пеппи куда-то пропала, и я заметил её, скромно стоящую в стороне, лишь когда мы, все пассажиры, сгрудились на палубе в ожидании толчка о пристань и переброса трапов. Признаться, я немало поломал голову на тему того, почему столь быстро и перспективно начавшееся знакомство столь же быстро сошло на нет, однако ни к какому убедительному объяснению не пришёл и, основываясь на опыте, списал всё на смену настроений, которая часто наблюдается у взрослеющих женщин. Они оказываются рабынями сиюминутных ощущений и порой сами не понимают, почему реагируют на происходящее так, а не иначе, причём впоследствии жалеют о содеянном ничуть не меньше нас – потерпевшей стороны. Собственно, потерпевшим я себя нисколько не воспринимал, потому что если честно, то все мои ощущения в тот момент внезапно свелись к непреодолимому желанию провести несколько минут в каком-нибудь уединённом месте, где была бы тишина, покой и много-много туалетной бумаги.